– Мама… Мамочка… Милая моя…
Тишина, сковавшая лес, примыкающий к старому кладбищу, с жадностью поглотила всплеск человеческих чувств, как прибрежные скалы – волну. Только облака потемнели: стали краснее и мрачнее, как проступившая сквозь бинты на ране кровь.
Диана плакала, пока не заболела голова, забыв обо всем на свете, кроме собственного одиночества. Ведь в целом мире у нее была только мама. Они жили вдвоем в оставшейся от бабушки квартире, пока однажды сердце жизнерадостной, полной сил, улыбчивой рыжеволосой женщины не замерло навсегда, оставив восемнадцатилетнюю дочь сиротой. Нет боли сильнее, чем потеря единственного в мире человека, который тебя любил…
Очнулась девушка только тогда, когда неудержимая дрожь согнула ее пополам, давая понять, что еще немного – и переохлаждение станет критическим. Диана неловко встала. Машинально отряхнула снег с пальто. Потопала ногами, прогоняя сковывающий холод. Двинулась дальше вдоль деревьев, кажущихся из-за инея косматыми ведьмами, склонившимися над тропой. Прочь из потемневшего леса. Прочь от мороза, пробирающего до костей. Подальше от кладбища, которое, как страшный, вечно голодный зверь, пожирает тела простившихся с этим миром.
2
Странно было возвращаться вечером в пустую, оглушающую тишиной квартиру. Обычно в это время мама уже вовсю хозяйничала на кухне, заполняя пространство старенькой хрущевки теплой живой энергией. Она либо напевала под нос какую-нибудь незатейливую песенку, либо поучала персонажей из обожаемых мыльных опер, будто те могли ее услышать. Пришедшую с занятий дочь всегда встречали аппетитные ароматы стряпни, торопливые мамины поцелуи и сбивчивые рассказы о том, что с Вероникой случилось за прошедший день. Все это создавало ту атмосферу, которую Диана считала своей жизнью. Которую впитывала с момента рождения.
Все изменилось так внезапно. Можно сказать, в считанные минуты. Когда девушку посреди ночи разбудил крик. Спросонья едва сообразив, что это зовет мама, Диана, запинаясь, побежала к той в комнату. И нашла Веронику лежащей на ковре у кровати. Лицо призрачно-белое, рыжие волосы разметаны по полу, правая рука прижата к груди будто в попытке хоть на несколько мгновений задержать покидающую тело душу. Увидев, что перепуганная дочь склонилась над ней и что-то лопочет, женщина собрала в кулак остатки воли и выдохнула: