Накопившийся сгусток боли вдруг взорвался рёвом. Взревел Степан дико, звериным призывом к невидимым силам. И самые лютые волки не посмели бы тягаться сейчас с человеческим воем. Вены на шее Степана вздулись комками и лопнули как нарывы. В беспамятстве упал он, окровавленный, рядом с утопленницей.
Год 1866. Деревня Горбухино.
‒ Едут, едут! ‒ горланили деревенские ребятишки, изо всех силёнок догоняя нарядную двуколку об одной лошадке в оглоблях.
Повозка кособоко подскакивала на неровной дороге, но казалась бегунам сказочной колесницей, способной доставить жениха и невесту в иной мир. Ребятне тоже хотелось туда, в добрый свадебный праздник с обильным угощением. Вдогонку молодым слышалось возбуждённое детское повизгивание. По-ребячьи протирая кулачишками глаза, они отфыркивались от дорожной пыли, что облаком накрывала, забивала рот, щипала глаза долговязым и колченогим, кривеньким и косеньким, крепеньким и не очень. Что оставалось им, голоногим оборвышам? Размазывать грязь по сопливым мордашкам и бежать, бежать что есть мочи, чтобы не отстать от праздника.
Резвая кобылица с грацией поворачивала шею, сверкала сбруя, развевались разноцветные ленты, вплетённые в гриву.
Местная кликуша тоже караулила свадебную процессию недалеко от деревни, на самой дороге.
Она выскочила почти под колёса повозки. Умная лошадка еле сумела остановиться. Кликуша бросилась к молодым, затряслась всем телом, показушно кланяясь обритой головой. Внезапно, застыв тощим пугалом в заношенном белье, бесноватая тётка вытаращилась на новобрачных. Выцветшие глаза с застоявшимся гноем в уголках, беззубый оскал с запёкшейся слюной на серых губах не могли не напугать.
Но бледная невеста, разодетая в расшитое платье из отбеленного холста, даже не шелохнулась. Она отрешённо глядела куда-то в сторону, не обращая внимания на кликушу.
От неожиданности жениху не удалось увернуться от жуткого взгляда юродивой. Он смотрел на неё глаза в глаза. Жениха подташнивало то ли от нехорошего предчувствия, то ли от исходящего блевотного духа телесных нечистот безумной бабы.
Она противно заверещала, подвывая протяжно и тоскливо.
‒ Степан и Прасковья! Чертей выродят. Ой, выродят и на свет белый выпустят. Крестники дьявола по земле поскачут, ой поскачут. Беги, невестушка-мертвянка, беги от жениха ирода к Максимке убиенному.