* * *
Оксанка – черноглазая двадцатисемилетняя молодица – встретила Мотрю приветливо.
– Вместе веселее будет! – радостно защебетала она, помогая старикам перенести обессилевшую Мотрю в избу. – Этой сволочи немецкой полное село, а я сама здесь… и вот, моя Алёнка! – В детской кроватке лежала, поблёскивая в темноте такими же, как у мамы, глазами-вишенками, пятимесячная дочка. Быстро истопив печь и нагрев воды, Оксана тут же принялась обмывать новорождённого, отчаянно сопротивлявшегося своим единственным пока способом – плачем.
– Пой, пой, мой маленький, – тихо разговаривала с ним Оксана. – Пой громче, чтобы все слышали, что ты есть, что ты родился, такий красавчик… богатырь такой!
Сделав всё необходимое, она быстро запеленала его и, взяв на руки, успокоила, дав ему свою молодую, переполненную молоком грудь.
– Вот так, мой маленький… вот так! – радостно улыбалась она, видя, как жадно ухватился малыш за сосок своими крошечными губками. – Тяни на здоровье! Хватит и тебе, и Алёнке. Смелее тяни…
И увидев, как с тихой улыбкой следит за ними счастливая Мотря, спросила тихо:
– Как имя его будет?
– Василий… – одними губами прошептала Мотря. – Как и отец он будет… Василий.
* * *
Рябой выполнил своё обещание. Он явился рано утром и, усевшись прямо на кровати и наполняя воздух тяжёлым сивушным перегаром, принялся бесцеремонно расспрашивать еле живую Мотрю о муже, родителях, родственниках. Кое-что записывал в обтянутую кожей записную книжку, на титульной странице которой красовалась свастика. А под конец, злобно прищурив маленькие зеленоватые глаза, процедил сквозь зубы:
– У нас есть свои люди где нужно. Всё, что говорила, проверим! Если что-то наврала – болтаться тебе на виселице… вместе с твоим щенком. А попробуешь сбежать – тем более! Вот так!
Потом поднялся, одёрнул чёрную форму и нагло впился глазами в дородную, слегка располневшую фигуру Оксаны.
– А тебя, красуня… приглашает к себе на день рождения командир отдельного отряда СС барон фон Краузе! – Рябое лицо полицая при этом расплылось в многозначительной пошлой ухмылке. – Считаю лишним объяснять: опаздывать нельзя! Сегодня вечером, в шесть часов, бригадефюрер ждёт тебя, лебёдонька… Это у Гната Стецька. Пока!
– Сволочи, – прошептала белая, как стена, Оксана, как только рябой вышел из дома. – Подстилка немецкая! Нелюдь!.. Был всю жизнь никем, а теперь… смотри-ка – паном сделался!.. Чтобы ты не дождался, проклятый…