– А фабрике, в таком случае, зачем отдавать? – сомневался Василий Степанович.
– Фабрика самую силу из них уже выкачала, меняет на молодых, – поведал Мироныч. – А нам они еще года два послужат лучше любых домашних! И выходит, что все при своем интересе.
Василий Степанович как к человеку, за которым решающее слово, обернулся к жене.
– Возьмем, Вась! У них глаза, как у сироток детдомовских. Возьмем!
Дома младшие с вытянутыми физиономиями взирали на отпускаемых из короба куриных зомби, неприкаянно озиравшихся и не знающих, куда ступить. Они, худышки, занимали так мало места, что из упаковки, в которой некогда приобреталась микроволновая печь, Василий Степанович, словно фокусник, доставал и доставал птичек – одну за одной.
Впрочем, на следующий день невестка уже без устали фотографировала худышек. Развалясь в самых бесстыдных позах, обнаженные курицы грелись, подставляя солнышку кто спинку, кто бочок, а кто, раскорячившись, брюшко. Ни дать ни взять – нудистский куриный пляж.
Вели себя новоселы посмирнее, чем адлеровские серебристые, двор разведывали опасливо и с оглядкой. И все в одно время стали покрываться бежевым и кофейным пухом, который быстро, буквально на глазах, превращался в юные шелковистые перышки.
К дате обещанного принесения яиц курочки зрительно пополнели и похорошели несказанно. Однако понапрасну Василий Степанович заглядывал в обустроенные в точном соответствии с требованиями инструкций приемные гнезда со свеженьким и сухим сеном внутри. Никто в эти гнезда не наведывался и никаких приношений не оставлял.
Нехорошие мысли о повторном над ним плутовстве Василий Степанович упорно прогонял прочь, но в гнезда заглядывал всё равнодушнее.
Прошла неделя после срока, названного девчушкой, которая сама, должно быть, уже удачно родила. Потянулась вторая. И вот однажды, сидя у себя в кабинете перед компьютером, Василий Степанович услыхал потрясенный до самых основ детской души голос внука.
– Дедушка! Дедушка! – надрывался тот, подбегая к окну. – Дедушка!
С испугом за маленького Василий Степанович подхватился, слыша в ушах переполох собственного сердца, а внук, завидя его, призывно замахал руками.
– Выходи! Скорей! – звал он, как на пожар, и только вид смеющейся в саду невестки извещал об отсутствии несчастья.
Перехваченный малышом в помещении бассейна и пойманный за руку, Василий Степанович впритруску спешил за ошалелым ребенком.