Каждое лето – невосполнимое чудо, которое никогда не случается дважды.
А потом среди этих беззаботных летних заметок, неожиданно всплывала тень. Блокнот вдруг начинал говорить совсем другим голосом. Когда Артем вдруг оказался на краю. Не мальчишкой, живущим здесь и сейчас. Не тем, кто научился быть веселым так правдоподобно, что другие терялись.
А тем, кто нашел в себе силы признаться, что падает в бесконечную боль.
И среди теплых строк появилась холодная тьма.
Кирилл помнил, как они втроем в последний день отпуска сидели до рассвета на летней кухне. Артем курил, Ксюша таскала травяной чай чашку за чашкой, Картошка дремала у нее на коленях. А за распахнутыми окнами светлело небо.
Артем выглядел как-то странно. Обычно он не умел быть тихим – его хватало на всех и каждого. Громкий, иногда излишне едкий, остроумный. Такой нарочито заметный, будто делал все, чтобы отвлечь других от чего-то внутри себя.
Но сейчас он предстал перед Кириллом совершенно другим. Искренним, грустным, уязвимым. Мелодия, застывшая на его губах, казалась бесконечной. Не песня – ее призрак, обрывки чего-то чужого, ностальгического. Артем тихо перебирал ноты, будто старые фотографии из забытых альбомов.
– Что это? – едва слышно спросил Кирилл.
Артем утомленно улыбнулся. Потом затянулся. Долго молчал.
– «Браво», – наконец отозвался он.
Кирилл кивнул. Понятное дело, «Браво». Всегда «Браво». «Ленинградский рок-н-ролл», «Вася», «Этот город». Веселое добро из прошлого, которое Распутин разносил по Приозерному ожившим школьным магнитофоном.
Но в эту ночь песни Артема звучали по-другому. Нисколько не напоминали стильное подыгрывание себе. Сегодня в голосе затерялось что-то поистине глубокое.
После гибели брата Германа Артем хранил трагедию в себе, словно тайну, которую никто не должен узнать. И, однажды рассказав, продолжал по привычке пропевать всю ту боль, которую никогда не объяснял словами.
– А Герман любил «Браво»? – спросил Кирилл. Неожиданно даже для себя самого.
Артем на секунду прервался и вздохнул.
– Очень, – признался он так тихо, что Кирилл не сразу понял, что услышал. Ксюша не отреагировала вовсе, уже задремав на пару с Картошкой. – Мы с ним всегда что-то пели.
– И ты продолжаешь петь.
– Уже один. – Артем грустно улыбнулся.
– Почему именно эти песни? – Кирилл подпер рукой голову, задумчиво глядя в лицо друга.