Складываюсь пополам от пришедшего осознания, от понимания, что все эти несколько месяцев я жила в иллюзии, в мороке. Воронье карканье бьёт по нервам, к горлу подкатывает тошнота, размытая чёрно-белая картинка парка и розовое пятно – Леночка качаются перед глазами.
Всё это время не было ни Данечки, ни моего счастливого материнства. Была лишь дурацкая кукла, которую я кормила, укачивала, переодевала, которой меняла подгузники и пела песенки.
Вот почему, Данечка не плакал, вот почему, ничего не ел, и вот почему в детской поликлинике меня назвали сумасшедшей и велели обратиться к психиатру.
– Роза Романовна, с вами всё хорошо? – словно сквозь толстый слой ваты раздаётся голосок Леночки. А я хочу, чтобы она ушла, чтобы исчезла.
Сажусь на снег, хватаю ртом колючий морозный воздух. А перед внутренним взором проносятся, словно кадры киноленты, события последних трёх месяцев.
Он хлопает дверью и уходит, в очередной раз уходит к каким-то друзьям. И я точно знаю, что будет потом. Будет сон. Тревожный и поверхностный, будет плач Данечки, будет постепенно светлеть за окном. Зашаркают тапки, проснувшегося соседа дяди Коли, кто-то станет громко сморкаться в умывальной, засвистит закипевший чайник. А я продолжу прислушиваться к звукам, в ожидании его прихода. И он придёт, пьяный и злой, швырнув мне в лицо ворох обвинений, претензий и оскорблений.
Чувство вины вкрадчиво поглаживает своей лапой, пока мягкой, пока когти ещё не выпущены. Но скоро, через минут пятнадцать, начнёт царапать всё больнее и больнее, оставляя на душе глубокие, кровоточащие борозды.
– Тупая курица! – орёт он. – Я думал, ты получишь хоть что-то от своей мамаши. Нет же! Она заранее завещала всё любимому муженьку! А ты, вместо того, чтобы вернуться с деньгами, притащила это!
Наверняка, его палец указывает на Данечку, но я этого не вижу. Крепче прижимаю к себе сына, инстинктивно пятясь назад. Пячусь и чувствую себя виноватой. За то, что не оправдала его надежд, что не помогла выбраться из долговой ямы, за то, что вешаю на него чужого ребёнка. А ведь он не прогнал, работает и тратит на нас с Данечкой деньги. Слова извинения срываются с языка, падают незаметными бисеринками в вязкое болото Виталькиного гнева и тонут.
– Ради чего я должен это терпеть? Эти вопли, вонь подгузников? Не спать ночами, слушать твоё воркование? Ради вялого секса? Да мне легче нормальную бабу найти и трахать её!