– А ты что бы выбрал? – спросил Пан, не отрывая взгляда от блокнота. – Умереть во сне или на восходе?
– Во сне, конечно, – ответил БМВ, остановившись в шаге от него. – Хотя подожди… если с утра – тогда курс ещё не успевает рухнуть. Значит, с деньгами. Значит, с достоинством.
Пан хмыкнул. Записал что-то. Потом посмотрел в небо – будто искал ответ в облаках, которых не было.
Буря чавкал. У него в руке снова оказалась котлета. Он кивнул в сторону чайника:
– Пацаны, я, если что, завещаю свой термос. Он с подогревом. Жена подогрев не вставила – ну хоть вы вставите.
Он смеялся. Один. Но его смех звучал искренне – как последнее тепло перед зимой.
Леший в этот момент поднёс к губам печенье и сказал, будто никому:
– Пахнет, как в детстве. Только тогда войны не было. Или просто я не знал.
БМВ остановился, прищурился:
– Леший, ты сейчас как NFT – сказал красиво, а никто не понял.
– Ты просто JPEG, Славик, – бросил Пан. – Говоришь громко, но веса и ценности – никакой.
Снег ничего не сказал. Он подал кружку Владу – и взгляд его на миг задержался. Как у бойца, который знает: тот, кому он наливает – может не вернуться. И всё же налил аккуратно, не пролив ни капли.
Влад взял кружку.
Поблагодарил взглядом. Отошел обратно.
Он по-прежнему молчал.
Он стоял у дерева, немного в стороне.
Руки в перчатках – опущены. Пальцы чуть дрожали от холода, но это дрожание было не нервным, а телесным – как у зверя, принюхивающегося к ветру.
Он не слушал разговоров.
Точнее – слышал их, но как сквозь плёнку.
Как будто это было кино, в котором он больше не играет, но всё ещё помнит сценарий.
Взгляд его был направлен в чащу.
Он не ждал – он считывал.
Как охотник, который ещё не видит добычу, но уже чувствует, как меняется плотность воздуха.
На поясе висели два ножа. Один – его. Второй – трофейный, взятый им у убитого врага.
Он положил руку на рукоять – не с какой-то конкретной целью, а потому что так было правильно в этот момент.
Неосознанное касание – как жест веры.
Вокруг всё было неподвижно.
Лес сжимался. Земля под ногами будто стала твёрже.
Влад чуть повернул голову – и посмотрел на небо.
Оно было мутным, как глаз слепого.
Только на миг – тонкая полоска света скользнула между ветками.
И в этот миг он подумал:
"Если солнце сегодня всё же поднимется – значит, мы тоже."
Снег поставил последнюю кружку. Пар поднимался ровной струёй, словно продолжая дыхание тех, кто сидел вокруг. Кружки – разные, помятые, обгоревшие, с облупившимися наклейками. У кого-то эмалированная, у кого-то армейский термос. У Пана – обмотана изолентой. У Бури – с логотипом "Нескафе".