– Будете шептаться, статью за хулиганство припишем. – Бросает один из них. – Сами в машину сядете или придётся волоком тащить?
– Ну, что вы так сразу, – заискивающим тоном говорит брюнет. Но я чувствую, что он нервничает. Его пальцы, покоящиеся на моём животе, сильно впиваются в кожу. – Может, договоримся? Кому нужны эти проблемы? Скажете, что во дворе никого не нашли.
С этими словами, свободной рукой Глеб достаёт из внутреннего кармана кожаной куртки, наверняка дорогущего лэйбла, портмонэ и выуживает из него золотую карточку. Глаза ментов загораются алчным светом.
Но тот, что старше, видимо, научен лучше.
– Подкупить нас хочешь? – Сводит брови на переносице и скрещивает руки на груди, расставив ноги на ширине плеч.
– Отблагодарить, – поправляет его Глеб. – Хорошие люди приехали на вызов. Помогли нам спугнуть чертей. За помощь полагается благодарить.
Оба полицейский заметно расслабляются и довольно ухмыляются.
– Двадцатка каждому. За каждого. – Выразительно и с намёком понижает голос полицейский.
Соколовский пожимает плечами.
– Как скажете, господа.
Далее, не отпуская меня от себя, брюнет переводит деньги на счёт этим двоим, и они, наконец, уезжают. Но перед этим они на прощание иронично салютуют нам. Явно глумясь и издеваясь над моей тупостью.
А я ведь действительно не знала, что наши служители закона… такие!
Стоит машине скрыться за поворотом, Соколовский шарахается от меня и очень протяжно вздыхает. Глубоко. С чувством. Будто его сильно достало всё, что связано со мной.
– Прости, – вырывается, прежде чем я успеваю подумать.
– И почему ты такая идиотка? – Он трёт переносицу указательным и большим пальцами. – Почему от тебя столько проблем?
Вопросы явно риторического характера, поэтому я угрюмо молчу. Внутри все чувства смешались, и я больше не могу однозначно относиться к Соколовскому. По крайней мере, точно не сегодня.
Возможно, завтра я буду ненавидеть Глеба ещё больше. Но… не сегодня. Я слишком устала от всего. Слишком.
– Ну, что, седая девочка-проблема, веди меня к себе домой.
Что?
Я зависаю от того, что меня даже не соизволили спросить. Прозвучало, как приказ.
– А не слишком ли ты обнаглел, Соколовский? – Ошарашено произношу я. А у самой сердце трепыхается в груди, как крылья колибри, стоит представить мажора в своей захолустной совдеповской квартирке.