Единственное, что спасало, – Аня была умна и любила учиться. Казалось, это то немногое, что хоть как-то держало ее учителей в узде. Издеваться и унижать двоечников почему-то всегда было проще. Результаты, которых ей удавалось достигать в учебе, помогали ей хоть как-то удерживать чувство собственного достоинства под градом школьных унижений, а еще они давали надежду. Вот мой шанс вырваться, вот мой шанс спастись!
В подростковом возрасте у Ани, по сути, и не было подросткового возраста. Она с ранних лет выглядела и вела себя гораздо старше ровесниц. Пока они гуляли с мальчиками, пробовали алкоголь и веселились на городских дискотеках, Аня готовилась к поступлению в университет. Ей казалось, что вся ее жизнь зависит от этого поступления. Остаться в этом городе, в этой квартире, среди этих людей, этого мрака маминых страданий, беспросветной тоски и одиночества, казалось совершенно невыносимым. С тех самых пор она научилась вместо удовольствия от общения и отношений, веселья, поездок, радости и любви выбирать достижения, ведь от них зависела вся ее жизнь.
Конечно, Аня поступила в престижный университет, успешно окончила его, практически сразу устроилась на работу в крупную компанию и стала быстро строить карьеру. Потом был еще один университет, еще более престижная должность, новые карьерные перспективы. Потом начали появляться дорогие машины и красивая одежда, квартиры стали лучше, путешествия изысканнее. Многие мамины подруги приводили Аню в пример своим дочерям, думая, что ее жизнь похожа на сказку.
Но так ли это было на самом деле?
Впервые у Анны диагностировали тревожно-депрессивное расстройство в 20 лет. Она просто шла по улице, возвращаясь из кинотеатра, и вдруг перед глазами все поплыло, сердце бешено заколотилось, и ей стало казаться, что она сейчас умрет или как минимум упадет в обморок. Паническая атака. Невролог направил ее к психотерапевту. Анна говорит, что именно это стало одним из важнейших поворотных моментов в ее жизни.
Оказалось, что постоянное чувство напряжения, страх не достичь результата, которого ожидали от нее руководители, тревога за будущее и тенденция представлять его в самых мрачных красках, к которым Анна так привыкла, – не норма. Оказалось, что чувство полного бессилия, апатии, безрадостности, которыми сменялась ее тревога и напряжение в выходные, – не норма. Оказалось, что достижения, которые не приносят ничего, кроме кратковременной вспышки самоуважения и удовольствия от похвалы руководителя и наступающего за ними истощения и пустоты, – не норма. Несмотря на то, что почти все, с кем она общалась на работе, говорили, что они все так живут. Что вообще все так живут. А какой еще вариант? Вечно прозябать в съемной однушке на окраине и жить от кредита до кредита? Тогда эти размышления казались логичными, а идее о том, что успех не обязательно должен был быть синонимом страданий, тревоги, депрессии и одиночества, просто неоткуда было взяться.