– Прости, Костя. Просто живи. Без меня.
Он остался. Один. В комнате, где всё напоминало о ней. Где шептали стены, где на полу лежали разбитые мечты. Где зеркала начали отражать не его, а кого-то иного – с голодными глазами и треснутой душой.
Он стал другим. Он уже не был мальчиком. Не был влюблённым. Он стал криком. Он стал тенью, идущей по снегу. Он стал воином без флага.
А сзади, как он верил, шли они. Те, кто услышал. Те, кому не нужна была любовь – только жертва.
Глава 5. Ритуалы безысходности
В один из вечеров, измученный бессонными ночами, Костя всё-таки уснул. И в этот сон он провалился не как в покой, а как в бездну. Во сне он был закован в тяжёлую стальную броню, исписанную древними символами, словно сама броня сдерживала его внутренние муки. Он стоял на чёрном поле битвы, где не было солнца, не было неба – только багровые тучи и шепот с небес, похожий на стон.
Перед ним были невидимые враги – воплощения злости, боли, предательства и несправедливости. Он сражался, размахивая мечом, высекая искры из воздуха, но всякий раз удары проходили сквозь этих теней. И вдруг – стрелы. Чёрные, как сама тьма, одна за другой вонзались в него. Алая кровь текла из-под брони. Он упал на одно колено. Дыхание сбивалось, сердце стучало гулко, как колокол в последний час.
Глаза уже закрывались от боли, всё тело отказывалось слушаться, но тогда они появились.
Для кого-то – убийцы, проклятые. Для него – спасители.
В воздухе перед ним словно раздвинулась завеса. Из тумана вышли четверо: Ваал, Аббадон, Асмодей и Люцифер. Они не шли – плыли, будто ветер вёл их. Их глаза горели, но не огнём – разумом, древним и чуждым человеческому. Лица были размыты, но их присутствие ощущалось как вес всего мира на плечах.
Первым выступил Ваал – властный и массивный, с рогами, как у древнего быка, кожа его была как оплавленный металл. От него исходил жар – не от огня, а от подавляющей воли. Он был военачальник среди тьмы, тот, кто ломает чужую силу своей.
Следом из теней вышел Аббадон. Его тело было укрыто чёрным плащом, из-под которого струился дым, а глаза сияли лунным холодом. В руках он держал книгу, страницы которой перелистывались сами. Он был хранителем знаний, разрушителем иллюзий, повелителем конца.
Третий – Асмодей. Его походка была лёгкой, почти танцующей. Он источал обаяние и соблазн, но в глазах у него плясала бесконечная скука и презрение к слабости. Он говорил без слов, его язык был движением, намёком и грехом.