Он провёл рукой по волосам, унимая беспокойство. Ирэн говорила о резонансе, о том, как чувства будят Бездну, но сейчас это было далеко. Артада была здесь, живая, и это чувство пробивалось сквозь запреты, как луч сквозь трещину.
– Ты тоже видишь? – шепнул он, зная, что она не услышит. Голос растворился в гуле станции, но вопрос повис в воздухе. Он наклонился ближе, и тени вокруг Артады дрогнули, будто в ответ. Касир отшатнулся, сердце заколотилось быстрее – это было реально.
На «Зените» Артада заметила, как звёзды вокруг Касира мигнули, будто свет вспыхнул и угас. Рука замерла над панелью. «Бездна», – мелькнула мысль, но другая вытеснила её, вырвавшись вслух:
– Он видит меня.
Уверенности не было, но ощущение сжало горло.
– Кто видит? – голос Лары, сухой и резкий, раздался сзади. Артада вздрогнула, экран погас от резкого движения.
– Никто, – ответила она, слишком быстро, жар поднялся к щекам. – Просто смотрю.
Лара хмыкнула, но промолчала, вернувшись к терминалу. Артада осталась с гаснущим экраном и чувством, что не могла прогнать. Образ Касира, окружённый звёздами, жил в ней, и Бездна, возможно, знала об этом. Где-то в её глубине нити света дрогнули сильнее, будто почувствовали этот взгляд – первую трещину в стене, что не должна была возникнуть.
Утро на «Зените» рождалось не в сиянии звёзд – здесь не было рассвета, чтобы пробудить станцию мягким светом. Тишина раскололась резким сигналом побудки, его пронзительный звук вырвал Артаду из сна, оставив гул в ушах, словно отголосок далёкого взрыва. Она лежала на узкой койке, пальцы сжимали край тонкого одеяла, пока видение ускользало – сияющий океан, бесконечный и манящий, шептался голосами, что растворялись в глубине. Артада провела ладонью по лицу, прогоняя этот образ, но его следы цеплялись за сознание, как соль на коже после ветра.
Она поднялась, натянула форменный комбинезон, ткань которого скрипела под пальцами, и шагнула в коридор. Металлические стены отражали её шаги слабым звоном, воздух был пропитан запахом озона и едкой пыли, оседавшей в горле. «Зенит» жил своей усталой жизнью – дрожь пробегала по полу, тонкая, как пульс, и лампы мигали, отбрасывая блики на панели, покрытые мелкими трещинами. Это место отличалось от орбитальных баз, где она бывала раньше, своей глубиной, своей тяжестью, ложащейся на плечи незримым грузом.