Пальцы пробежались по шершавому дереву подоконника. Знакомая текстура, запах пыли и сушеных трав – чабреца, мяты, полыни – висевший в воздухе комнаты постоянно. Успокаивающий запах дома. Но сегодня он не приносил мира. Из деревни донесся тоскливый вой собаки – старого Бруно со скотного двора. Лес ответил гулким уханьем филина – звук, всегда заставлявший сердце Селены сжиматься в тугой комок. Лес был колыбелью ее силы и источником ее страхов. Он манил обещанием свободы, шептал голосами ветра в сосновых иглах, дурманил запахом сырой земли и прелой листвы. Но именно там, в его зеленом сердце, она нашла свою ношу. Свой осколок.
Взгляд снова метнулся к небу. К звездам – далеким, холодным бриллиантам, равнодушным к ее судьбе. Судьба? Или случайный выбор слепой вселенной? Она чувствовала себя былинкой, затерянной в этом огромном, расколотом мире. Песчинкой, несущей в себе частицу взорвавшейся луны. Одиночество – густое, вязкое, как смола – окутало ее.
И тут воздух изменился. Стал плотным, наэлектризованным. Знакомый, резкий запах озона – предвестник бури внутри нее – ударил в ноздри. Предметы на полке – глиняная свистулька в виде птицы, пучок лаванды, гладкий речной камешек – мелко задрожали, отбрасывая пляшущие тени в свете коптилки. Паника – ледяная, липкая – сдавила горло. Нет! Пожалуйста, нет! Только не сейчас! Контроль! Нужен контроль! Она впилась ногтями в ладони, чувствуя острую, отрезвляющую боль. Дыхание сбилось, стало поверхностным, частым. Под веками вспыхнуло слепящее серебро, рисуя фрактальные узоры на сетчатке.
Кто-нибудь… Услышьте… Беззвучная мольба сорвалась с губ, обращенная к разбитой луне, к молчаливым звездам, к пустоте.
Ответом была лишь ночная тишина, нарушаемая гулом силы в ее собственной крови. Силы, что была ею и не ею одновременно. Силы, что могла созидать и разрушать. Силы, которую она ненавидела и от которой не могла отказаться.
Глава 2: Охотник из Сумрака
Кай двигался сквозь подлесок, словно сотканный из теней и тишины. Его сапоги из выделанной кожи лося, пропитанные особым составом из воска и смолы, не просто ступали – они впитывали звук, растворяя его во влажном мхе и ковре прошлогодней хвои. Ветер, запутавшийся в гигантских лапах вековых елей, был его союзником, принося на своих крыльях симфонию лесных запахов: терпкую горечь сосновой смолы, сладковатый дух гниющей древесины, влажный запах папоротника и тонкий, едва уловимый аромат дикой мяты. Но сквозь эту природную гармонию пробивалась резкая, диссонирующая нота – запах озона. Не тот, что бывает после грозы, а другой – сухой, металлический, колючий. Запах необузданной магии осколка. Запах опасности.