Он замер, прислушиваясь.
Тишина.
Слишком глубокая, слишком неестественная. Даже в их старой бостонской квартире никогда не было такой тишины. Здесь не слышалось ни скрипа половиц, ни шороха ветра за окном, ни даже дыхания Софии, которая обычно слегка посапывала во сне.
Он резко повернулся.
Подушка рядом была пуста.
– Софи?
Его голос сорвался на шепот, звучащий чужим и хрупким в этой давящей тишине. В ответ – только мерное тиканье старинных часов в коридоре, их звук казался громким, как удары молота.
Дэвид сбросил одеяло и поставил босые ноги на пол.
Пол был ледяным.
И мокрым.
Он замер, ощущая под пальцами ног что-то влажное, липкое. Сердце бешено заколотилось, когда он медленно поднял взгляд.
От двери до кровати, через весь пол, тянулась цепочка мокрых следов.
Маленьких.
Детских.
Каждый отпечаток был четким, будто кто-то недавно прошел босиком по луже, а затем зашел в их спальню. Следы вели от двери прямо к его стороне кровати – и обрывались у самого края, будто тот, кто их оставил, стоял рядом с ним, пока он спал.
Дэвид резко вскочил, отпрянув назад.
– Софи?! – позвал он громче, озираясь по сторонам.
Но комната была пуста.
Только следы.
И странный запах – сладковатый, прелый, как стоячая вода в заброшенном колодце.
Он сделал шаг вперед, наступая прямо в мокрый след.
Из коридора донесся звук.
Тихий.
Едва уловимый.
Смех.
Детский.
Дэвид застыл, чувствуя, как волосы на затылке медленно поднимаются.
Где-то в доме что-то смеялось.
И это что-то явно не было Лорой.
Пробуждение дома
Дэвид спустился на кухню, всё ещё не оправившись от ночного кошмара. Воздух был густым и тяжёлым, пропитанным запахом гари – едким, маслянистым, словно что-то горело долго и намеренно.
София стояла у плиты, бледная, с широко раскрытыми глазами. В её руках было смятое кухонное полотенце, а пальцы сжимали ткань так крепко, что суставы побелели.
– Я ничего не готовила, – прошептала она, не отрывая взгляда от сковороды.
На чугунной поверхности дымились три яичницы. Белки почернели по краям, а желтки лопнули, растекаясь вязкой массой, которая застыла в виде глаз – с чёткими зрачками и красными прожилками, будто лопнувших капилляров. Они смотрели в потолок, словно следя за чем-то невидимым.
Лора сидела за кухонным столом, медленно ковыряя ложкой в тарелке овсянки. Каша остыла, образовав на поверхности плёнку, но девочка, казалось, даже не замечала этого. Её взгляд был прикован к обоям возле стола.