Но однажды это случилось.
Был обычный полдень. Алина заканчивала уборку в длинном, залитом светом коридоре на одном из руководящих этажей. Она сосредоточенно полировала стеклянную панель у стены, когда привычный офисный гул вдруг стих. Разговоры оборвались на полуслове, стук клавиатур прекратился. В воздухе повисло напряжение, такое плотное, что его можно было потрогать. Алина инстинктивно выпрямилась, посмотрела вдоль коридора и замерла.
Он шел прямо на неё.
Константин Волков. В окружении двух крепких мужчин в темных костюмах (охрана, поняла Алина) и своего помощника – молодого человека с напряженным лицом, который что-то быстро говорил ему на ходу, заглядывая в планшет.
Волков не был похож на демона из пересудов уборщиц. Он был просто мужчиной. Высоким, подтянутым, в безупречно сшитом темно-сером костюме, который стоил, вероятно, больше, чем Алина зарабатывала за год. У него были темные волосы, тронутые едва заметной сединой на висках, резкие, волевые черты лица и глаза… Глаза были холодными, почти бесцветными, как зимнее небо. Они смотрели прямо перед собой, не замечая ничего вокруг, словно весь этот этаж, все эти люди были лишь декорациями на его пути.
Он двигался быстро, уверенно, излучая ауру абсолютной власти и контроля. Люди, попадавшиеся ему навстречу, почтительно замирали, опускали глаза, стараясь стать как можно незаметнее.
Алина почувствовала, как ледяная волна страха прокатилась по спине. Она инстинктивно шарахнулась к стене, прижимая к себе тряпку и флакон с чистящим средством, стараясь буквально слиться с полированным стеклом. Её тележка с ведром и шваброй стояла чуть поодаль, и она с ужасом поняла, что та может помешать Ему пройти.
Он приближался. Сердце Алины колотилось так сильно, что, казалось, его стук слышен в наступившей тишине. Она затаила дыхание, молясь только об одном – чтобы он прошел мимо, не заметив её, не обратив внимания на жалкую фигурку в синей униформе.
Но он заметил. Вернее, заметил тележку. Он не сбавил шага, но его ледяной взгляд на долю секунды скользнул в её сторону. Он не остановился, не сказал ни слова ей. Он бросил короткую, резкую фразу своему помощнику, не меняя выражения лица:
– Убрать это. Мешает.
Голос был низким, ровным, лишенным всяких эмоций, но в нем звучала такая стальная непреклонность, что у Алины похолодели руки. Это было хуже крика. Это было полное, абсолютное пренебрежение. Она – и её скромное рабочее оборудование – были просто помехой, мусором на его пути, который нужно убрать.