Вернувшись с птичьим завтраком, Иван Николаевич увидел, как эта самая утка очень быстро, но неестественно, как-то боком, носится по загону. Птицы шарахались от нее, как от ожившего пламени. Куры сгрудились вокруг петуха, а утки били крыльями по ковру сухих экскрементов и закатывали глаза, как декадентки.
«Куница опять, сука», – сообразил Иван Николаевич и схватил очень кстати подвернувшуюся лопату. Заметив юркого зверька, похожего на мокрый баклажан, он прицелился и метнул лопату, как копье.
Мимо!
Куница нырнула в какую-то ямку под будкой и пропала.
Запрокинув клюв, утка испускала дух. Куры уже деловито переговаривались о случившемся, а старый селезень («утáк», как называют утку мужского пола здесь) подошел к издыхающей супруге и тронул ее некрасиво обнажившееся брюхо клювом. Та высунула белеющий язычок.
– Иван, вставай. Вставай уже, – повторил Иван Николаевич, дергая зятя за большой палец на ноге. – Думал, хоть раз сам. Жду-жду – нифига. Помогать пошли.
Иван дернулся и обернулся. Тесть стоял посреди комнаты и смотрел на него, как волк на корову. Старик явно злой.
Иван собрал волосы в хвост, скинул одеяло и стал разыскивать шорты, расчесывая забитую причудливыми татуировками ляжку.
– Опять куница-сука приходила. Старую задушила. Я за ней, а она под шлакоблок: раз, и туда – к трубе. Как винная бутылка размером. Надо шлакоблок поднять – гнездо у них там. Дерьмом, правда, измажемся. Ты, Вань, давай разделай ее, а я переодеваться пойду. – Командуя, Иван Николаевич держал удушенную утку, как наполненные ползунки.
– Разделать? – переспросил Иван. – У нас же шмотки в тазике киснут.
– Кастрюлю большую возьми. Чего ты скривился?! Я в магаз пока, на рынок еще, а потом к Толику забегу. Он сварку обещал. Вернусь – запечем с яблочками и картошкой. Нож наточи. Кишки собаке. Ливер отдельно – на суп. Общипай хорошо, а то опять перьями давиться будем.
Раздражение бурлило в груди. Досада горячим бульоном подступала к горлу Ивана. Раскомандовался старик. Милитари-времена портят характеры.
Коробов уложил утку на железный верстак (голову на разинутую пасть тисков) и добавил:
– Фёдоры попросили привезти сегодня. Десять литров. Как стемнеет – поедем.
Из Ивана в секунду отсосали весь воздух. Не сгибая спины, он присел на половинку шлакоблока.
– А я зачем туда?