– Ты можешь быть доброй, внимательной, заботиться, но ты не любила. Никогда. Ты не умеешь любить. Слова ударили, будто заклинание без защиты. Я машинально перекинула косу за плечо.
– Папу я люблю.
– Как отца. А ты когда-нибудь думала только о нём, одном? Чтоб тренировки проваливались, заклинания рушились, а в голове вертелась только его улыбка? Было такое, Мира? – Кифа смотрела прямо в душу.
Я молчала. В голове всплывали лица… одногруппники, друзья, даже один старшекурсник, который когда-то мне нравился. Но это было… не то. Не пульсация в груди, не дрожь в пальцах. Так… лёгкое волнение.
Кифа всё поняла. И печально качнула головой:
– Не любила.
– Может, я просто не встретила достойного, – буркнула я, пытаясь защититься, как могла.
– Не встретила?! – взвизгнула она. – Да вокруг тебя тридцать три парня! И каждый по-своему прекрасен! И ни один – достойный?! Ты вообще понимаешь, какая у тебя планка?!
Под её жёстким взглядом я вдруг почувствовала себя… обнажённой. Не в буквальном смысле – в каком-то внутреннем. Словно она ткнула когтем в место, которое я не хотела открывать даже себе.
– Извини, я не хотела обидеть, – тихо сказала она, заметив, как я сжалась. – Просто… ты должна понимать, Мира. Ректор – василиск. Он хитер, он просчитывает шаги наперёд. И если он ввязался в такую игру, значит, уверен, что победит.
– Но зачем ему я? – прошептала я. – Я ведь не особенная. Я не грею, не пылаю. У меня даже заклинания с огнём через раз.
Кифа вздохнула, как мама, объясняющая простые истины капризному ребёнку:
– Ты греешь всех вокруг. Просто сама этого не замечаешь. Ты не пылаешь – ты светишь. А когда ты влюбишься – ты станешь огненной. Слишком яркой, чтобы пройти мимо. Вот он и выбрал тебя. Не потому, что ты лучшая – а потому, что ты не потухнешь. Его прежние женщины – угасли. А ты… ты другая. Ты горишь изнутри, и он это почувствовал.
Я вскинула подбородок и фыркнула:
– А кто сказал, что я буду гореть для него? Я гореть умею, да. Но только по собственному желанию.
Пока я решаю, кому светить. И кому сгореть.
– Всё, на сегодня хватит. Нравоучения – в утреннюю смену. А сейчас я – спать.
Кифа провожала меня до ванной тяжёлым взглядом, полным опасений и мудрой печали. Когда я вышла, её уже не было. Только одно из окон в комнате было приоткрыто, впуская внутрь ночной ветер.