П-поздно, дорогой мой магистр. Это уже диагноз, а не мнение.
– Странная ты, Мира… – Он усмехнулся, слегка покачав головой. – Странная. И доверчивая. Только вот не тем доверяешь…
Вот ещё! Нашёлся, понимаешь ли, педагог! Уж кто-кто, а я сама решу, кому верить. И точно не тем, кто устраивает любовные монологи с портретами и сидит перед ними в полотенце!
Я уже сдерживала порыв громко фыркнуть, показать язык или хотя бы закатить глаза – но, увы, камуфляж из штор требовал дисциплины.
Но вдруг Юрдан замер. Его взгляд метнулся – прямо на меня.
Моё сердце ударилось в грудную клетку, как птица о стекло. Он привстал, будто собирался подойти, но тут же осел обратно… и – совершенно внезапно – захрапел.Он меня видит?!
Просто уснул. После всего.
Это вообще как? Я здесь, шпионю под прикрытием занавески, а он засыпает, как младенец после сказки?!
Я стояла в ступоре. Потом – аккуратно, бесшумно – вышла из-за шторы и направилась к двери. Но… что-то остановило меня.
Он точно спит?
Разум подсказывал: беги. Но любопытство – эта древняя, безрассудная сила – толкнуло меня назад. Я осторожно подошла ближе.
– Магистр… – прошептала я, склонившись к нему.
Ноль реакции. Даже веки не дёрнулись.
Пилюля сработала? Неужели…
Пальцем ткнула его в руку. Тишина. Статичность. Замечательно.
И тут во мне проснулся тот самый ген идиотизма, что часто передаётся по материнской линии. Я достала магическую ручку. Сдерживая смешок, аккуратно начала украшать его лицо: красный клоунский нос, яркие синие щёчки, фиолетовые брови. Папа бы мной гордился – он сам был живым полотном, пока я росла.
Когда я почти закончила… он схватил меня за руку.
Холод пронзил до костей, словно меня окатили ледяной водой. Я резко обернулась – и похолодела.
– Не перевёртыш… – только и выдохнула.
Передо мной уже не было того Дамира Юрдана, которого я знала. Его кожа побледнела до мраморного, глаза светились хищным голубым. На скулах – переливчатая серебристая чешуя. Волосы стали зелёными, ядовито-чистыми, и вместо ног – змеевидный хвост. Руки обратились в лапы с когтями. А на этом устрашающем лице всё ещё оставались мои клоунские каракули.
Это был пик моего жизненного абсурда. Если бы не страх, я бы, наверное, рассмеялась.
От него исходила сила. Не просто магия – нечто древнее, хищное, сокрушающее. Моё тело дрожало, и я никак не могла это остановить.