— Какая разница, все равно они ничего не понимают! И хорошо, что
не понимают!
«Пойдем, у русских это нормально, не надо вмешиваться», —
послышался голос из-за двери.
— Ты кем себя возомнил? Моим отцом? Царем? — Катрин удалось
вырваться из его хватки. «Все понятно», — с горечью решила она. —
«Он понял, что я его раскусила, но никогда не признается. Ему прощу
обвинить меня в том, что я курю траву и галлюцинирую, чем признать
себя неправым. Как вообще можно жить под одной крышей с таким
человеком?» К горлу подступил комок.
— Да ты кем себя возомнила! Или ты забыла, кто тебя из деревни
вывез?
— Да лучше одной сидеть в деревне, чем с тобой в Париже, —
отозвалась она. — Тем более, что Париж этот — такая же деревня,
только большая.
— Ишь ты как заговорила! А когда приехали, все щебетала:
Эйфелева башня, Елисейские поля!
Можно было продолжать этот спор бесконечно, но Катрин устала от
всего этого. Можно было перетерпеть, но одновременно с домашним
скандалом на нее навалились Шанталь с ее вечной руганью и Поль с
дурацкими шутками. А сверх того — дождь, сырая одежда и ощущение
безысходности, будто бы так будет всегда, и из этого порочного
круга нет выхода. Хотя, почему нет? Сейчас она из него и
выйдет.
Катрин молча взяла в рюкзак и начала скидывать в него сухие
вещи.
— Ну и? Что это за сцену ты устраиваешь? — спросил Максим.
«Не отвечать. Стиснуть зубы, найти расческу, смарт, перочинный
ножик».
— Я же знаю, что ты все равно никуда не пойдешь в такой
дождь!
«Где же этот чертов паспорт...»
— Тебе не шестнадцать лет для таких выкрутасов!
«Да, в шестнадцать смелости бы не хватило. Все, прощай, немилый
дом».
Поход по непогоде в дождевике и непромокаемых ботинках оказался
намного приятнее, чем сидение в душной подсобке. Так она и шла,
куда несли ее ноги, не особенно следя за дорогой, а потом села в
первый попавшийся автобус. Катрин было все равно, куда он повезет
ее. Она снова сидела у окна и слушала музыку, впервые чувствуя себя
свободной — не столько от обязательств, сколько от людей, вечно
считавших себя правыми, и, прямо сказать, ничуть не уважавшими
ее.
Вскоре дождь закончился, и Катрин сошла с автобуса, точно так
же, наугад. Маленькие домики, река, мост. Где это она, в
Альфорвилле? Катрин спустилась к реке, катившей свои темные воды.
Реки и моря всегда манили ее, будто нашептывая о своей мощи, эта
мощь пугала ее и в то же время притягивала. Поэтому она никогда не
каталась на паромах и лодках, а уж на больших теплоходах — тем
более. Ей было куда проще полететь на самолете, чем добираться
куда-нибудь по воде. Вот наблюдать за волнами с берега — это
пожалуйста.