Судя по слухам, которые временами разносились то тут, то там, Ёнъин-бэк был мертв, а его дочь ван поселил в Хёнэтхэкчу – Дворце добродетельной любви. Семья вана, говорят, вступилась за нее из-за большого наследства, что та получила от отца. Дочь Ёнъин-бэка была жива, но как там командир, как его жена, как остальные? Чем больше Мусок тревожился об этом, тем шире становился его шаг. Но там, где их встретил густой лес, он замер, подобно каменной статуе Будды, не в силах пошевелиться.
Невысокие холмы устроились в ряд. Странная картина: земляные насыпи, в которых любой узнал бы гробницы, уже покрылись сорняками, а позади – сгоревшая лачуга, превратившаяся в развалины. Скверная атмосфера. Мусок подошел к гробницам. Он, конечно, не ожидал найти ее живой, но, пока не увидел все своими глазами, у него оставались крупицы надежды. Теперь же его чаяния сбежать как-нибудь и хоть где-нибудь отдохнуть оказались безжалостно разбиты. Вдруг опустившись на колени перед могилой кого-то неизвестного, Мусок грубо выдернул из земли застрявшую там заколку пинё. Сквозь его стиснутые зубы вырвался неясный крик.
– Мы… где? – подойдя поближе, тихонько, будто комар жужжал, спросила Пиён. При виде множества могил и Мусока, стоявшего на коленях, тучи, накрывшие ее душу, стали еще чернее. – Мы… в том «безопасном месте», о котором ты говорил? Здесь была госпожа?
Мусок лишь снова и снова издавал звериные стоны. Они прозвучали ответом на вопрос Пиён. Не выдержав дрожи в ногах, она рухнула наземь.
– Госпожа! Госпожа… Из-за меня госпожа… – пробормотала Пиён. Подбородок ее трясся, а сама она напоминала человека, чья душа покинула тело. Подумав о том, что охладевшее тело ее хозяйки лежит в одном из этих неприметных курганов, коим минуло уже лет сорок, девушка тут же разрыдалась. От тоски по ушедшей хозяйке, что была ей подругой, от огорчения, что Мусок изменился отчего-то, от тревоги за свое будущее, неясное и полное опасностей, ее горький плач становился все громче. Еще долго ее рыдания и звериные стоны Мусока, сливаясь, заполняли собой когда-то пустынное и умиротворенное укрытие Ю Сима.
Вдруг Мусок понял: раз могилу вырыли, кому-то удалось остаться в живых. Если бы «он» вырезал здесь всех, уж точно не стал бы великодушно рыть могилу каждому. Тот, кто устроил все эти курганы и оставил подле них что-то в знак подношения, был одним из его товарищей. Выжила не только дочь Ёнъин-бэка, уцелели и другие; они-то и похоронили погибших, а затем ушли отсюда. Мусок резко встал. Подхватил плакавшую подле него Пиён и поставил ее на ноги.