– Я ничего не дарила, – Тамара была уверена, что ответила на русском языке, но к ее ужасу, из горла вырвалось противное квохтанье, а попытка посмотреть на оленя прямо не увенчалась успехом. Оказалось, она может смотреть только левым, или правым глазом, но никак не вместе, и с руками у нее тоже что-то случилось; руки внезапно очутились где-то позади, на спине; при попытке их вытащить, она так и не смогла пальцами ни за что зацепиться.
– Вы пожалуйста сильно не волнуйтесь, – сказал олень, и тут выяснилось, что лицо у него наполовину человеческое, мужское и даже симпатичное, похожее на лицо актера Россомахи, у которого ножи из пальцев, – Вы лучше из гнезда не пытайтесь вылезти, можете пораниться или сломать лапку. Вы сейчас очень тяжелая…
– Ясный пень, тяжелая, – поддакнул кто-то слева, – Впервые вижу курицу размером с бегемота. Как же ты, мать, себя до такого довела?
– Я – курица, – призналась себе Кривоносова, набрала в грудь воздуха, и честно собралась заорать, но вместо звонкого женского визга из нее опять вырвалось это мерзкое блудливое бормотание. Она скосила левый глаз вниз, смогла рассмотреть свои грязно-белые перья, неровные палки гнезда, и торчащую ниже, желтушную ороговевшую лапу.
– Это моя нога, – призналась Кривоносова и вновь заклокотала, забилась неловкой тушей в скрипящем гнезде. Ей удалось взмахнуть крыльями, но левое почти сразу запуталось, зацепилось за сучки и палки.
– Мы понимаем, что вам не очень приятно внезапно стать неуклюжей домашней птицей, – олень пыхнул в нее горячим дыханием, – Но тут дело зависит исключительно от вас. Я буду ждать, пока вы не обретете подобающий облик…
– Неудачно я сошла с ума, – размышляла Тамара, с некоторым даже интересом рассматривая то влажную травянистую кочку, на которой лежало ее трехметровое обиталище, то почему-то плоских квадратных пчел, шумно сосущих нектар из люпинов, то линию далеких холмов, которые кажется, были совсем не холмы, – Не ко времени. Как раз свекровь в субботу припрется, вот она обрадуется!
– Ваше великодушие, позволю заметить, эта женщина не хочет меняться, – произнес все тот же голос, – Не разумнее ли вашему великодушию обратить ваше светлейшее внимание на гражданку Кирпичеву из сорок седьмой квартиры? Или даже на гражданку Авоськину из дома напротив?