– Я иду домой, – наконец произнёс он. – Помоги мне донести вон ту корягу, и я всё тебе расскажу по пути.
Медведь указал лапой в сторону – среди корней, наполовину утонувшая в земле, лежала выветренная временем коряга. Скрученные, обточенные дождями и ветрами формы напоминали застывшее движение, словно само дерево однажды потянулось вверх, но замерло в этой попытке.
Бабр молча кивнул. Они вместе подняли корягу, уложили её на спину Бабра. Вес давил ощутимо, но не настолько, чтобы остановить его.
Шаг за шагом они двинулись в путь. Под лапами пружинила мягкая хвоя, дыша, словно лес принимал их в своё спокойное, размеренное течение. Ветер гулял в кронах, но здесь, внизу, царила глубокая тишина, только мерное дыхание да редкий, глухой скрип дерева нарушали её.
Вскоре медведь заговорил:
– Я жил среди людей.
Бабр чуть замедлил шаг, насторожился.
– Как? – голос прозвучал ровно, но внутри дрогнула тень недоверия.
– Меня взял во двор один ремесленник.
– Ты был его… питомцем? – в словах Бабра мелькнуло сомнение.
Медведь коротко усмехнулся, ни презрительно, ни насмешливо, словно само это слово было лишено смысла. В его взгляде промелькнула дальняя, туманная печаль.
– Нет. Я просто жил рядом, смотрел.
– Смотрел? – переспросил Бабр. – На что?
– На то, как он создаёт.
Они продолжали идти. Лес прислушивался, замедляя время и вплетая рассказ в ритм их шагов.
Медведь рассказывал: о человеке, что брал в руки дерево и придавал ему формы, которые оставались жить дольше самой древесины; о тонких узорах, что украшали крыши, окна и двери домов – люди называли их наличниками. Линии, изгибы, завитки, которые на первый взгляд казались случайными, но несли в себе память о руке мастера, отпечаток его мысли, что оставался на дереве даже после того, как руки переставали работать. Он говорил о том, как запоминал каждое движение, каждый плавный росчерк резца, как видел, что за этими формами скрывается не просто работа, а нечто большее – ритм, порядок, суть. И о том, как люди приходили, чтобы обменять это на что-то своё. Как благодарили, как понимали ценность того, что сделано руками. Но потом…
– Когда я вырос, соседи стали бояться, – медленно проговорил медведь. – Они видели во мне только силу и угрозу.
Он сделал ещё один шаг, и хвоя под лапами мягко зашуршала.