Приступ упрямства уколет аккурат в пятую точку, траектория его движения резко изменится на противоположную, и голосом, приближенным к уверенно раздраженному, громко произнесет:
– Некогда мне, нужно еще…
Что еще и кому нужно, можно придумать, пока говоришь первую часть фразы.
Во-вторых, невероятное трудолюбие и выносливость, преобладали иногда над чувством собственного сохранения, не давая вовремя добраться до места ночлега и мягкой постели, и усталость брала верх еще на подступах к жилищу, отдавая в объятья морфея в непосредственной близости к кухонному столу. Да и бока от поклажи иногда натираются, но это не беда, имеется много мест и способов прилепить кусок пластыря или бинтика, который прилагается к поврежденным работой частям тела. Главное – довезти поклажу до домашнего очага.
В-третьих, кишлак – все-таки располагается где-то в горах, поэтому высота так волнует душу, позволяет видеть простор, знакомые до боли горизонты и ориентиры. Кишлак кишлаком, но любовь всяких высот не чужда нашему Павлу. Он то залезет на забор и с высоты птичьего полета обозревает окрестности. Правда слезть с забора грациозно не получается и смотри пункт 2 – приложим чего-нибудь к поврежденному органу, ну или на худой случай – пришьем оторвавшийся.
То, стремясь к высокому полету, забывает, что крылья ослика остались в прошлой жизни. Но крылья свербят-таки, не давая покоя, и все окружающие запомнили знаменательный полет на автомобиле, разогнанном до ста двадцати километров в час, пущенном в свободный полет с небольшой, но такой трехметровой высоты.
В целом же, ходя по жизни как по подиуму, Павел радует своих близких позитивным настроем, оптимизмом, гражданской позицией и добрым нравом. Но нет-нет, да и проявится тот самый крылатый ослик из горного кишлака, и кажется, на рукаве куртки видны участки серого меха, или это солнечные лучи так неудачно отбрасывают тень?
История эта случилась в один из самых будничных дней и навсегда оставила след в памяти. Период, в который она произошла, можно охарактеризовать скупым официальным языком: судебная практика складывалась так, что сиротам, не имеющим жилья, и достигшим фатального возраста свыше 23 лет, ранее не обращавшимся в государственные органы за этим самым жильём, отказывали в постановке на учет, а собственно, и в предоставлении этого самого жилья. Отметим, что период этот длился недолго, но успел разрушить веру в справедливость нескольким возмужавшим юношам и обремененным детьми повзрослевшим девушкам.