Виновато-послушный вид, периодическое мычание и кивание, или, в зависимости от тональности момента, мотание головой. Обязательно – глаза в пол. И в это же время мысли о своём. Не слышать её. Не видеть её. Это было для него единственной возможной и безопасной позицией сохранения относительного психического здоровья. Отключиться от ревущей действительности.
Моисеевна же обычно орала так, что её резкий голос гремел на пару кварталов даже при плотно закрытых дверях и окнах. Но на этот раз она превзошла даже саму себя.
– Устроились, рыбья кость им в горло! И самое страшное то, что мы, коренные жители нашей великой страны, добрые и порядочные, их приняли гостеприимно, с открытой душой, разрешили в нашей стране жить, дали свободу действий, – морщась допив чай, Миля отложила дорогую чашку, сощурила глаз и пристально посмотрела на Сергея, – и вот, они устроены и успешны, ну, а мы – нищие и голодные, и благодаря наивным идиотам вроде тебя, ходим по своей же стране без денег и перспектив!
Вдох. Выдох. Ор.
– Они успешны, а ты, дурень эдакий, ещё им бесплатно помогаешь. Другой с твоими знаниями и способностями давно бы жене обеспечил достойный образ жизни, но ты, тюфяк ленивый, только в своих компьютерах копаешься за гроши. Штаны, на мои же деньги купленные, в офисе протираешь! Продукты мои жрёшь, сидишь уже который год в этом своём заплесневелом отделе, и в ус не дуешь! Нет бы работу сменил на более денежную, или вышел бы после работы таксовать, курьером работать! Ну, или делал бы что-то руками и продавал, чтобы минимальные деньги иметь, чтобы жена твоё не ходила голая и босая, неухоженная!
– А я не так уж мало зарабатываю, с твоей зарплатой у нас вместе выходит под четыреста тысяч деревянных в месяц, а с моими халтурами даже больше, ты точнее скажешь, деньгам счёт ты же ведёшь, – робко прошелестел Сергей. Он знал, что больше четырёх пятых в эту «общую» сумму вносят его мозги, но спорить не решился. Здоровье дороже.
– У нас! Четыреста тысяч, офигеть, пора яхту стометровую как у Кармановича покупать на сдачу! – с ненавистью, сузив глаза и сжав губы, передразнила мужа Миля, и, не дав тому вставить слово, продолжила, – С какого барабана ты мои деньги своими считаешь? Твои деньги – на хозяйство, а мои – на старость. Или ты, дурак, думаешь, что нам твоей нынешней зарплаты хватит для достойной жизни? – Миля ещё больше сузила глаза и яростно повысила и без того громкий голос. – Жмот, нищеброд! И кстати, почему вот прямо сейчас ты мне не скажешь, что ты будешь делать, чтобы жену из нищеты вытаскивать? Не молчи, урод недоделанный!