Петр Арианович, нагнувшись, близоруко разглядывал лежавшую на столе раскрытую тетрадь.
– Позвольте… «Простонародье пролагало путь научным изысканиям»? Да, я это говорил. Не помню уж, на каком уроке, но говорил…
– Боже мой, на уроке!
– Чему вы ужасаетесь? Это отнюдь не прокламация, а ученая статья! Написал ее действительный член Императорской академии наук…
– Не верю!
– Знаменитый русский ученый Карл Максимович Бэр. Прочитав о том, как в иностранном журнале пытаются ошельмовать наших русских землепроходцев, он, естественно, вступился за них и…
– А стихи? Как тут? «Блаженная страна». «Там, за далью непогоды…» Это как понимать? А «совершенно секретно»?.. Все, знаете, одно к одному… Наконец, эти ваши загадочные прогулки с учениками, какой-то конспиративный географический кружок! Нет-с, извините, я умываю руки…
Инспектор с таким ожесточением потер рука об руку, что даже поморщился от боли.
– Объясняйтесь с господином попечителем учебного округа или с кем он сочтет нужным. Это дело политическое. Все! Я умыл руки…
Мы сидели с Андреем на подоконнике, в коридоре, когда с шумом распахнулась дверь учительской и оттуда, встряхивая волосами, вышел Петр Арианович. На широких скулах его рдели два красных пятнышка. Брови были сдвинуты.
Фим Фимыч, беспокойно расхаживающий у двери, едва успел отскочить. Петр Арианович шел прямо на него. Еще шаг – и оттолкнул бы в сторону.
Мы вскочили с подоконника, поклонились. Петр Арианович кивком ответил на поклон. Он посмотрел на нас прищурясь, со странным выражением. Потом чуть заметно покачал головой. Это означало, что подходить к нему нельзя.
Тогда же, на перемене, стало известно, что Петр Арианович временно, «по болезни», не будет продолжать занятия.
Некоторые учителя открыто выражали ему сочувствие, другие пожимали плечами. Зато отец Фома был доволен свыше меры и не скрывал этого. Взмахивая рукавами рясы, он радостно вскрикивал:
– Вот она, аллегория-то! Я же говорил! Неизвестные острова суть одна аллегория!
Ждали прибытия попечителя.
Это были томительные дни. По вечерам меня держали взаперти, а домой из училища конвоировала тетка.
Вдруг на большой перемене пронесся слух, что попечитель уже приехал и к нему в учительскую вызывают старшеклассников.
Я и Андрей с ужасом переглянулись.
– Звонков Андрей! За ним Ладыгин Алексей! – провозгласил Фим Фимыч, вышагивая по коридору.