Несколько минут Фаина бесцельно поливала голову, уставившись в стену и ни о чем не думая. Казенные струи стекали по лицу и волосам, чтобы навсегда исчезнуть в темном желобе и уплыть к океану. Вот бы с ними…
Было как-то тоскливо, но трудно объяснить почему. Хотелось оказаться подальше отсюда и чтобы все проблемы куда-нибудь делись. Чтобы ничем не болеть. Бывает ведь, люди живут так, что со здоровьем и восприятием жизни у них все нормально. Нет никакого невидимого сдвига, от которого и хотелось бы отмахнуться, а не выходит. То и дело осматриваешь внутренности, подозреваешь в измене каждый уголок, бродишь-бродишь, а все не можешь найти в себе, что не так лежит, и поставить на место легким взмахом ладони, словно ящик задвинуть.
И все время чувствуешь себя отщепенцем, ненужной деталью гармоничного пазла. И все будто бы смотрят на тебя искоса. Все понимают лучше тебя. И молчат.
…А потом пошла горячая вода, которая, как оказалось, бодрит куда эффективнее. Фаина резво поднялась, поскользнувшись, и быстро вымылась, пока чудо природы не иссякло. Горячую воду редко можно было застать случайно. Обычно время ее подачи узнавали заранее и составляли расписание.
Распаренное тело повысило настроение, подарив непривычную легкость. Да, Фаина выглядела теперь как вареный рак, зато и следа дурного самочувствия не осталось. Ноги держали крепко, в голове прояснилось. В такие моменты казалось, что и не было никакого приступа, можно забыть о нем, забыть о лечении.
До следующего раза.
В приподнятом расположении духа девушка насухо обтерлась грубым полотенцем, оделась, обулась и ланью выскочила из кабины. Клубы пара заструились за ее спиной, норовя затянуть обратно. Она ощущала, словно кровь заново побежала под кожей.
У раковины Наташа мыла посуду, деловито разглядывая себя в разбитое и заляпанное пеной для бритья зеркало.
– Рано ты сегодня, – заметила она, не удивившись, впрочем, сияющему виду соседки.
– Ага, – неохотно отозвалась Фаина, и на этом беседа завершилась.
Нормально общаться с Наташей мы начнем только после того, как она избавится от своего злополучного поклонника, что повадился терроризировать общежитие в темное время суток. Он мог часами стучать в закрытые двери объекта своего больного обожания, не забывая при этом грязно ругаться и что-нибудь ломать.