. С тех пор зажили они вместе, деля горе и радость пополам. Старик учил внука пахать землю, сеять и собирать урожай, ловить рыбу лучением
[3] весной и с мордой
[4] летом, а зимой во льду с помощью пешни
[5]. В тихую безветренную погоду при ясном солнышке они занимались ловом зверя и бортничеством
[6]: у старика были свои места в лесу, где находились в большом количестве дуплистые деревья, на которых он ставил свои отметины, чтобы в нужный момент можно было отыскать и вовремя собрать мёд. Вдвоём возводили пристройки к дому и баню; вместе корчевали деревья для поля; вместе засаживали огород редькой, морковью, свёклой, капустою да льном с коноплёй для одежды и лаптей. Булатко получил своё прозвище за большую силу и ловкость, с которой он наносил свои удары булавой – излюбленным своим оружием. В молодости он состоял в дружине Романа Глебовича Рязанского, которого по ложному доносу племянников Глеба и Олега Владимировичей полонили и заточили воины великого князя Всеволода Большое Гнездо. Рязань была разорена и превращена в пепел. Новым князем стал Ярослав Всеволодович. Булатко, как и многие дружинники, не стал повиноваться чужому князю, а, собрав свои пожитки, ушёл в лес и стал жить бобылём, в стороне от суетности и безбожности сего света. Срубив себе избу, стал Булатко жить, ловя рыбу и занимаясь огородничеством. В соседнем селении выбрал себе девку и посватался. Родители той девушки не стали препятствия чинить. Вскоре у них родился мальчик – отец Афоньки, который своим появлением на свет унёс в могилу мать. Булатко больше не стал искать себе жену, а так и остался жить один с сыном. Но, повзрослев, сын ушёл служить на погост
[7] Улыбиш в дружину к великому князю рязанскому Игорю Ингваревичу. Там и настигла его с семьёй погибель от половцев, пограбивших границы рязанские. Были угнаны в полон братья и сёстры Афонькины. Отец и мать погибли при пожаре.
– Ну-ка, рогатая, покажи, чаго нагуляла? – спросил паренёк козу, ощупывая руками её вымя. – О-го-го! Молочка-то сколько! – И стал поглаживать по спине животное.
– Чего гогочешь, Афонька, словно гуся неразумное? – проворчал дед Булатко, сидевший за огнищем на лавке, облокотившись руками на палку. Его взлохмаченные белёсые волосы, переходившие плавно в такую же бороду, грубая в заплатках рубаха да босые корявые ноги придавали ему вид лешего из старой сказки.