Глава 2: Глаза Пустыни
Западный караульный пост Меджаев был не более чем глинобитной хижиной и загоном для верблюдов, затерянным там, где изумрудная зелень Нильской долины сдавалась под натиском рыжего океана песков. Здесь воздух пах пылью, солнцем и тревогой. Камос, командир небольшого отряда, стоял, прислонившись к нагретой стене, и смотрел на бескрайнее марево пустыни. Его обветренное лицо было неподвижно, но в глубине карих глаз, привыкших различать малейшее движение на горизонте, таилась тень беспокойства.
Ему было под сорок, ветеран бесчисленных стычек с нубийцами на юге и ливийскими разбойниками на западе. Он видел смерть, жажду, безумие пустыни. Но то, что происходило последние недели, было… иным. Сначала пропал опытный разведчик Нахт – просто исчез, будто растворился в воздухе во время рутинного патрулирования. Потом – целый караван богатого торговца из Мемфиса, шедший по западному пути, который считался относительно безопасным. Ни следов борьбы, ни требований выкупа. Просто пропали.
А теперь еще эти слухи… Бедуины, обычно немногословные и стойкие, приходили к посту с дикими глазами, бормоча о «шепчущих дюнах», о миражах, которые двигались сами по себе, о тени, что скользит по песку быстрее гепарда. Камос отмахивался, списывая все на жару и суеверия. Пустыня всегда играла злые шутки с разумом. Но отряды, посланные на поиски каравана, возвращались ни с чем, нервные и встревоженные, рассказывая о странном чувстве… будто за ними наблюдают. Наблюдает сама пустыня.
– Командир! – Молодой меджай подбежал, отдавая честь. – Гонец из Фив. Приказ для вас.
Камос молча взял папирусный свиток с печатью начальника столичной стражи. Развернул. Его переводили обратно в Фивы. Новое назначение – усиление охраны храмового комплекса Карнака. Верховный жрец Птамос выразил обеспокоенность недавними… инцидентами.
Камос хмыкнул. Инциденты. Удобное слово. Значит, слухи дошли и до золотых чертогов Фив. Охранять жрецов от шепота песков? Абсурд. Но приказ есть приказ.
– Собрать вещи, – бросил он молодому воину. – Выступаем с заходом солнца. И скажи людям, чтобы держали уши востро на обратном пути. Мне не нравится эта тишина.
Он снова посмотрел на запад. Пустыня лежала под солнцем, безмятежная и величественная в своей смертоносной красоте. Но Камосу казалось, что он чувствует на себе ее взгляд. Холодный, древний, чужой. Взгляд глаз, у которых не было век.