Уже к вечеру увидевший дымящееся душами сгоревших тел место массового расстрела своих коллег Алексей понял, что милицейскую форму украинского образца он больше не наденет никогда. Рапорт об увольнении он написал через четыре дня, когда в местной газете прочитал отчёт под заголовком «На День Победы армия уничтожила из пушек и автоматов горуправление милиции и стреляла по безоружным горожанам», и решил, что наступил момент окончательного выбора стороны уже полным ходом заваривающейся войны.
Главный фронт её тогда стоял в Славянске, на севере республики. Сколько раз проезжал Алексей мимо левобережной площади Победы и видел оставленную кем-то крупную надпись «Мужики все в Славянске. А ты?». Надпись давила на сознание, вызывала боль и одновременную радость, заставляла искать какой-то компромисс со своей блуждающей совестью. Там, на севере, идут бои, гибнут мирные люди, рушатся дома и судьбы, а тут, на юге, познавший шок город не может прийти в себя и, наконец, включиться в борьбу за свою правду.
Вместе с Береженым уволился из МВД его добрый приятель – Олег Жигалин – лейтенант из дежурной части райотдела, добряк, весельчак, большой любитель сладкого. Тоже сказал, что в милиции такой страны, где власть убивает представителей права, служить не намерен.
«Ну, что, едем в Славянск?», – спросил как-то Олег, встретившийся Алексею в рядах «восточного» рынка.
«Ты думаешь, нас там ждут?», – переспросил Береженый машинально, хотя ответ знал – конечно же, ждут – ополченцы Славянска чуть ли ни ежедневно призывали всех граждан доброй воли идти на помощь.
«А что делать здесь? Высматривать, когда к тебе домой приедут, грохнут сразу или увезут в аэропорт? Какие перспективы вообще?», – холодно парировал Олег.
«Может, как-то договорятся, и устаканится?», – неуверенно протянул Алексей, он никак не мог смириться с тем, что начавшаяся и растянувшаяся впоследствии на долгие годы война – самая настоящая. И в ней, в отличие от компьютерных игр, нужно убивать врага не виртуально, а реально. И недруг, ещё вчера бывший твоим соотечественником, в свою очередь делает то же самое.
«А дальше что? И кто с кем договаривать будет? – буркнул Олег. – Ты не понял, что девятого мая мы прошли точку невозврата? Или мы их, или они нас…».
Береженый часто вспоминал эти слова лейтенанта Жигалина, страстного любителя сладкого. Говорили, что когда его похоронили в Славянске, ополченцы поминали не водкой, а соком и компотом. И Алексею было очень жаль, что он так и не смог побывать на могиле в одиночку уехавшего воевать товарища. Предчувствие Береженого тогда шепнуло ему, что в Славянске ничего доброго ему не светит – ни доходов, которых он и не искал, ни славы, ни победы, ни чуда, которые не намечались даже в слабо обозримой перспективе развивающейся бури событий.