Эх, Франция-Франция, страна любимых Береженым с детства героев-мушкетёров, умиротворяющего Джо Дассена и будоражащего Луи де Фюнеса. Куда же ты скатилась, восхищающая в прошлом и ненавидимая в настоящем? Куда подевалась французская честь и слава, мудрость Виктора Гюго и миролюбие Альбера Камю? Видно, не зря писал знавший нутро любителей болотных лягушек русский классик Лев Николаевич, что никогда наглость насильников не доходили до такой степени, до которой они дошли теперь. Сто с лишним лет назад писал, как будто в будущее смотрел и видел в нём этого самодовольного наполеончика Макрона-микрона и всю его потерявшую мужское достоинство обслугу.
Не надо верить французам, их певучий, по нашим понятиям какой-то бабский язык всегда скрывает мысли говорящего. Впрочем, и английский маскирует, хоть и состоит из сплошного шамкания и рычания, так и прося огранки логопеда. Начитанный словоохотный Ванька Бурков рассказывал Алексею, что раньше англичане говорили чисто и красиво. Почти как итальянцы. А произношение такое ужасное у них появилось из-за миграции на острова полудиких викингов. От них и набрались этой выворачивающей изнанку картавости.
А вот от кого нахватались безмерной лживости, захлёстывающей наглости и беспредметного высокомерия – одному Богу известно. Накрутив на полную катушку все вещающие болванки – от орбитальных спутников до утюгов, сами себя убедили в собственной важности и исключительности, упразднив в лексиконе само понимание правды и чести. Они ведь действительно верят в то, что и Наполеона, и Гитлера героически одолели их бравые бойцы в тонких кальсонах. У них и бойня миллионов вьетнамцев и десятков миллионов индейцев подаётся как жестокая агрессия косоглазых и краснокожих зверей против цивилизованных миролюбивых джентльменов, принесших с собой мир, еду и лекарства. Поэтому и воевать с ними надо по их правилам, а не по нашим, всё ещё робко озирающимся на русскую справедливость и высокую истину.
*
…В больнице всё не так, как под Артёмовском. Здесь тепло, светло, сыто и безопасно. Но чего-то не хватает. Десять лет войны за спиной – целая жизнь, целый мир. А тут мир иной, кажущийся диковинным, неправильным, бессмысленным и мелким, и к нему как-то надо адаптироваться, пристраивать свой искалеченных войной дух. Паутина старых связей разорвана в клочья, запутана в комья, приземлена и взялась перегноем, а новые связи – вот они – строгие усталые врачи, игривые заботливые медсёстры, изрядно поднадоевшие неразговорчивые соседи по палате и какие-то новые спутники, с какими предстоит пересечься на шаловливо петляющей дороге бытия.