– Не по нам это! Ты же наш, деревенский! Пожалей мамушины уши и свою душу! – вдруг опомнилась мамуша Фло, оттолкнула Рыжика Роу и выдвинулась вперед. Она взяла громыхало, что протянул ей Фрим, и голос зазвенел над гудящей и клокочущей толпой. – Сты-до-ба! Законы добрых муфлей не отменят никакие мороки! Или не муфли мы? Вот отчего все сбледнели?! Ни одного яркого муфля нет. Гляди, еще чуток, и бесцветным станет каждый муфель Многомирья!
Рыжик Роу попытался было вновь начать свои недобрые речи, но Вака Элькаш схватил крикливого муфля за грудки и спустил по ступеням. Рыжик вздрогнул, оказавшись в толпе, встряхнулся, как от наваждения, и стал недоуменно озираться. Его повязка съехала, обнажив заплывший глаз.
– Чего со мной такое было? Чего? Я ж ничего! Я чего?.. – спрашивал он блеющим голосом, но все посчитали верным отойти подальше от оскандалившегося. И несчастный муфель, вжав голову в плечи, остался стоять один. Здоровый глаз его, светившийся желтым огнем, потух, вернул свой прежний цвет, и весь рыжеголовый словно сдулся, скрючился и стих. – Хранитель раньше посылал мудры с Радужной горы. Кто ж теперь их будет слать? Все оттого, что живем и без благости, и без радостецветов, – сам себе оправдывался Рыжик Роу чуть слышно, глядя, как спускается к нему храмовница.
– Пока муфель жив, жива и радость, – твердо произнесла Фло Габинс и обняла несчастного. – Все доброе вернется, если каждый сохранит добро внутри своего муфликового сердечка.
Глава 9. Последнее волшебство исчезло
Ночью Фло Габинс ворочалась. Забросив пустые попытки заснуть, муфлишка встала, надела теплое серое платье, накинула сверху легкую душегрею, собрала волосы за уши, протянула лапу к круглому светильнику, что недавно изобрел Фрим. Потрясла его, как растолковывал изобретатель, но металлический предмет не выпустил ни одной искры света. Мамуша отложила светильник и взяла проверенный надежный стеклянный фонарь, что стоял на табуретке у двери, торопливо зажгла внутри его стенок свечу да и вышла из дома.
Жилище дедуши Пасечника было на другом конце деревни. Дорога туда проходила через храмовую площадь, мимо развалин, что провожали фигуру муфлишки, закутанную в душегрею, черными окнами. На душе было тяжко. Но свет, что горел в окнах уцелевших и новых, наскоро собранных подобий жилищ, разгонял наступающую густую темень. Где-то, как и в фонаре мамуши Фло, мерцали свечи. А где-то дрожали тускло «фримовы светильники».