И тут он заметил, что почти у каждого в руках был окровавленный сверток. У него волосы зашевелились на голове: «Так они еще и людоеды! Нет, такого просто не может быть…»
Однако, присмотревшись к кровавому месиву в нише наиска, Геродот разглядел рога, хвосты, покрытые шерстью ноги с копытами, а также три мохнатые головы с открытым ртом и вывалившимся наружу языком.
Он с облегчением выдохнул: «Бараны!»
От храма донеслись радостные возгласы. Народ приветствовал жрецов, которые вернулись из святая святых, где они приготовили для Мелькарта пиршественный стол для праздничной трапезы – теоксении. Верховный жрец держал в вытянутой руке факел, зажженный от священного огня.
Но где же дети? Когда тирийцы расступились, чтобы пропустить жрецов, Геродот наконец увидел их. Испуганные мальчики и девочка с заплаканным лицом стояли в глубине толпы под охраной гиеродулов.
После того как верховный жрец поджег священную ветошь, нутряной жир с треском закоптил. Из наиска повалил густой черный дым. Жрецы затянули гимн Мелькарту, а разом рухнувшие на колени адепты начали благоговейно подпевать.
Геродоту и матросам пришлось тоже опуститься на землю.
– Терпите! – успел шепнуть им галикарнасец. – Мелькарт – это все равно что наш Геракл. Молиться вместе со всеми мы не обязаны, но выделяться из толпы нам нельзя.
Эллины молча кивнули.
Когда песнопения закончились, все снова встали. На этом торжественная церемония закончилась. Адепты потянулись к выходу со священного участка.
Хаммон сделал знак Геродоту, чтобы тот подкатил тачку к храму. Откинув крышку, он развязал тесемки на трех мешках. Укусил одну из монет. Потом на глаз определил вес мешков. Наконец, удовлетворенно хмыкнул и приказал гиеродулам поднять сундук.
Двое ухватились за ручки сундука, после чего двинулись вверх по лестнице. Еще двое подтолкнули к Геродоту маленьких рабов.
– Твои! – Лицо жреца расплылось в улыбке.
Геродот растерянно смотрел на подарок. Что он будет с ними делать? Но разве это важно, главное – они живы.
Он повернулся к Хаммону:
– Как на ханаанском языке будет слово «господин»?
Жрец скривил губы:
– В Финикии много диалектов… В Тире говорят на библском. Вообще-то по-нашему это «баал», но ты для них скорее «адон».
Глядя на детей, галикарнасец ткнул себя пальцем в грудь и повторил:
– Адон.