«Худющие – кожа да кости… В чем только душа держится, а вот на тебе, не хлеба, а молока просят. Но еды мало, надо теперь до Сидона протянуть. Там наедимся. Тем более, что плыть недалеко – всего двести стадиев».
Прожевывая кусок мяса, он пальцем ткнул себя в грудь:
– Геродот.
Потом показал на старшего мальчика и вопросительно поднял брови.
Тот сразу ответил:
– Ярих.
Младшего звали Ашцавом, девочку Сисой. Дальше разговор пошел легче. Геродот на пальцах показал свой возраст. Ярих ответил за всех: ему двенадцать, Ашцаву – восемь, Сисе девять.
Галикарнасец назвал по именам всех членов команды, а дети повторяли за ним. Вскоре они уже знали слова «корабль», «хитон» и «море». Геродот в свою очередь узнал, что хитон по-финикийски называется «кетонет», солнце – «шемеш», фрукт – «пер», а серебро – «кесеп».
Только сейчас он обратил внимание на удивительное внешнее сходство младших детей между собой. Его догадка подтвердилась, когда Ашцав обнял Сису и сказал: «Эхет». Галикарнасец повидал уже достаточно разных народов, чтобы знать: слово «сестра» на ханаанских языках звучит одинаково.
Наевшись, дети улеглись спать, а Геродот заботливо накрыл их овечьей шкурой. Пока корабль боролся с волнами, он сидел возле амфоры, раздумывая о взаимопроникновении культур разных народов.
Вот надо же, не зря говорят: нет худа без добра. Египетские жрецы изобрели геометрию благодаря тому, что разливы Нилы разрушают границы между делянками и каждый раз после окончания паводка приходится размечать их заново.
А финикийские мореплаватели придумали астрономию, чтобы можно было прокладывать путь в море по звездам. Арифметика – тоже их рук дело, расчеты расстояния ведь как-то надо производить.
Со временем точные науки благополучно укоренились в Элладе. Про вклад эллинов в культуру других народов и говорить нечего – искусство зодчества, памятники литературы, философия, медицина, даже религия, стали достоянием всего Востока. Гласные буквы в финикийском алфавите – это тоже дар эллинов ойкумене.
Предаваясь размышлениям, галикарнасец не забывал любоваться морским пейзажем. Изрезанный бухтами берег справа по ходу корабля постепенно перешел в равнину, засаженную фруктовыми деревьями – персиками, абрикосами, грушами, фисташками…
В маленьких гаванях под нависшими скалами теснились хижины рыбаков. Поросшие лесом Ливанские горы казались такими близкими… Навскидку до них было не больше пятнадцати стадиев.