От спаривающейся с борзым псом диктериады Геродот отвернулся, не его тема. Зато сидевший рядом с ней гость, пожилой и грузный, как боров, довольно шарил по ее груди рукой, в то время как скулящий от вожделения пес продолжал содрогаться за спиной извращенки. С губ толстяка свисает тонкая нить слюны. Мерзость, что тут скажешь…
Внимание галикарнасца привлекла группа из нескольких мужчин, которые стояли на коленях вокруг лежавшей на спине с широко раскинутыми руками женщины.
Грудь диктериады колышется от толчков. На шее матово блестит золотая пектораль. Гладко выбритый череп над высоким лбом искусно раскрашен хной.
Один из оргиастов забросил себе на бедра ее ноги и яростно вбивает свою плоть в ее податливое лоно. Другой сел ей на лицо, а она откинула голову назад, чтобы удержать во рту торчащее, как форштевень кумбы, орудие любви. Пальцами финикиянка успевала ласкать партнеров слева и справа.
Геродот иронично скривил губы. Да уж, апофеоз распутного сладострастия, ничего не скажешь. Однако участвовать в такой запредельно непотребной оргии[74] ему не хотелось.
Сорвав с рога в прихожей свой хитон, галикарнасец разложил его на верхней ступеньке, после чего уселся и стал наблюдать за происходящим. В глубине зала он заметил детей, разносивших среди копошащихся на полу тел какой-то напиток.
Двое мальчиков без одежды, которые тащили винную ойнохою, часто останавливались среди шевелящихся тел. Полностью обнаженная девочка подставляла под сосуд канфар, а затем предлагала напиток оргиастам. Выпив его, те возвращались к совокуплению с возросшей пылкостью.
«Афродизиак, – решил галикарнасец. – Скорее всего, на основе меконина или хашеши с добавками вроде тертой китовой амбры, размолотого латука и мякоти артишоков… А может, просто неразбавленное вино… У многих тут пьяные лица…»
Он вспомнил, как на афинской агоре мошенники надрывают горло, расхваливая возбуждающие снадобья из крови летучей мыши, гусиных языков, желтков яиц голубки и один только Зевс знает, чего еще… А в качестве убойного по действию средства без зазрения совести предлагают якобы соскобленную с тела известного олимпионика грязь.
Тем временем жрица с пекторалью освободилась от хорового соития. Мужчины откинулись на ковер, чтобы отдохнуть после истечения семени. Она же, все еще энергичная и возбужденная, отправилась гулять по залу.