Жрица то и дело присоединялась к занятым блудом оргиастам, чтобы поцеловать в губы одного, нежно погладить другого или, царапая кончиками ногтей кожу на спине или животе харимту, добавить остроты к ее ощущениям.
Поравнявшись с Геродотом, она остановилась. Теперь на ее голове была ритуальная тиара, увенчанная соколиным чучелом. Их глаза встретились. Спокойный, насмешливый взгляд галикарнасца и одурманенный зельем, отрешенный взгляд финикиянки, словно она все еще смотрела на охваченные похотью чресла гостей.
Геродот оценил кричащую красоту жрицы. Не развратно-невинную прелесть юных харимту Астарты, а великолепие зрелой женщины, которая знает себе цену и умеет превращать мужчин в потерявших самообладание от страсти хищников.
Намасленная кожа отливает бронзой. Не знавшие молока груди налиты сочной крепостью. Припухшие от жестоких поцелуев губы просят еще больше насилия.
К вискам убегают брови, изогнутые, как птичьи крылья в полете. Глаза со зрачками цвета коричневой яшмы подведены сурьмой. Веки затемнены пастой из зеленого малахита.
Судя по яркой обольстительной внешности и тиаре на голове, именно эта царственная шлюха и была той самой пундекитой, которую описывал Харисий. Геродот подумал, что надо отдать ей должное – такому мастерству соития может позавидовать любая из ее подопечных.
– Спускайся, – позвала жрица.
Он усмехнулся:
– Пока не готов.
По ее лицу пробежала легкая улыбка:
– Подготовить тебя?
– Иди сюда, обсудим… – уклончиво ответил галикарнасец.
Она медленно поднялась по ступеням. Грациозно села рядом с ним на расстеленный хитон. Повернувшись к гостю лицом, посмотрела на него долгим оценивающим взглядом. Полным бесстыдства и откровенного предложения.
Геродот опустил голову, он все еще не мог по-настоящему проникнуться атмосферой всеобщего эротического безумия. Может, ему просто надо выпить, тогда в его душе тоже заиграет мелодия неукротимого, как зимние шторма, порока…
– Что за праздник? – спросил галикарнасец, чтобы прервать затянувшееся молчание.
– Бракосочетание Эла с Астартой.
– Поэтому у вас сегодня оргия?
– Да.
– Как тебя зовут?
– Изавель.
Геродот кивнул:
– Значит, это ты пундекита храма Астарты.
– Для харимту – да. Для тебя – нет… Для тебя я самка, горячая, мокрая между ног и покорная.
– Я тебя видел раньше, – вдруг выпалил он.