Жена между тем, изменив тон, тихо и вкрадчиво подбираясь к нему, молвила с нежным укором:
– Ты выпил чуток?
– Да, немного коньяку.
– Кажется, у тебя музыка?
– Это видеомагнитофон. Смотрю тут один фильм…
– А женщина? Она тоже там, с тобой рядом? – В голосе ее послышалась то ли ирония, то ли искренняя, накопившаяся за время разлуки ревность, трудно было различить. – Ты, наверное, не теряешься там, нет-нет да и скрашиваешь чем-то пикантным свое одиночество. Понимаю, понимаю…
– Не болтай чепуху, Валентина. Ты же прекрасно знаешь, это не в моих правилах. Тебе просто повезло, я слишком занятый человек и у меня нет времени предаваться всяким утехам. И если уж говорить начистоту, то у меня, наверное, гораздо больше оснований иметь сомнения на этот счет. Когда я звонил, дочь была дома одна, опять появилась Анжелика…
– Ну, что ты пристал к этой Анжелике! Нельзя посидеть с подругой, посплетничать чисто по-женски, отвести душу! Я не понимаю тебя в последнее время, Булат. Ты то и дело подозреваешь меня. Скажи, чего ты хочешь?
– Ничего. Ровным счетом ничего.
– И тебе нечего сказать мне?
Шамсиев промолчал.
– Тогда до свидания…
Частые гудки на конце провода возвестили о конце их разговора.
Вздохнув, Шамсиев положил трубку и, отключив видеомагнитофон, вернулся на прежнее место.
Жена. Чего она добивается от него? Хочет, чтобы он бросил работу, сидел безвыездно в Москве? Или просто решила перейти от защиты к наступлению, пытаясь замазать свои грехи? А может, она просто задалась целью сломать его, сделать невыносимой и так нелегкую жизнь, протекающую в постоянном напряжении, вдали от дома и семьи?
Как он устал от всего этого!
На миг ему представились ее глаза, большие, зеленые, слегка подернутые влагой, как бы просящие сочувствия и понимания, красивое нежное личико с сомкнутыми в обиде губами, и ему стало жаль ее. Но уже в следующее мгновенье образ жены словно растворился в пространстве, и в его воображении вновь возникла она, женщина в голубом платье, то ли сама Аристова, ставшая жертвой убийцы и уцелевшая невесть каким образом, то ли незнакомка, удивительно похожая на нее, то ли злой дух, преследующий его, – он уже не разделял их, образы словно сливались воедино, превращаясь в одного человека, неведомого и загадочного, занимающего все его мысли. И от этого странного совмещения мифа и реальности ему вновь стало как-то не по себе.