– Ты знаешь, что должен сделать, – горестно вздыхает А-ма.
Цыдо смотрит на Дэцзя. Лица обоих бледны. Она пытается сдержать рыдания. Не получается. Я едва могу разобрать ее слова.
– Мне очень жаль. Прости меня.
Цыдо опускается на колени возле первого ребенка.
– Закрой глаза, – велит мне А-ма. – Тебе не нужно это видеть.
Наконец-то меня помиловали, но веки отказываются закрываться.
Слезы Цыдо капают на малыша, который все еще корчится и плачет, странно икая. Дэцзя наблюдает за мужем, а в ее глазах плещется печаль. Я с изумлением наблюдаю, как он зачерпывает из миски смесь рисовой шелухи и пепла и осторожно, даже нежно засовывает в рот и ноздри сына. Несколько отчаянных секунд ребенок корчится. Все мое тело отвергает увиденное. Этого не было. Этого не могло быть.
Цыдо переходит к девочке.
– Нет! – Мой голос тоненький.
– Девочка! – Голос А-ма резкий.
– Но он не может…
Раскрытая ладонь А-ма летит в мою сторону так стремительно и неожиданно, что я едва не падаю на пол, когда она хлещет меня по лицу.
Жгучая боль шокирует, но не так сильно, как сам факт пощечины, потому что в нашей культуре детей не бьют.
– Мы акха, – резко говорит она. – Это наши правила. Если хочешь стать повитухой, нужно следовать нашим обычаям. Отбросы нужно отправлять в большое озеро кипящей крови. Так мы защищаем деревню от умственно отсталых, неполноценных или недоразвитых, которые влачат жалкое существование, лишь оттягивая свою смерть. Именно мы, повитухи, сохраняем наш народ в чистоте, потому что, если позволить человеческим отбросам совокупляться, со временем вся деревня будет населена исключительно ими.
Ее слова обращены ко мне, но они придают Цыдо мужества. Когда он опускается на колени возле своей новорожденной малышки, я зарываюсь лицом в юбку А-ма. Ее рука на моем плече весит, словно десять тысяч мешков с чаем. Девочка умирает быстрее, чем брат, но от этого ее смерть не кажется менее ужасной. Если у каждого живого существа есть душа, как меня учили, то разве у близнецов, родившихся у Дэцзя, не было души? Если бог создал дерево, которое олицетворяет каждого акха, то в мире духов сейчас рухнули целых два дерева? Разве мы не должны слышать эхо этого падения, крики птиц, вой испуганных обезьян?
Когда А-ма наконец поднимает руку, я чувствую такую легкость, что, возможно, смогу взлететь к потолку, прямо сквозь солому, и устремиться к звездам.