Я была ошеломлена. Что не так с Тристаном? Куда они увозят моего малыша? Я даже не взглянула на него. К чему я не была готова в тот день, так это к тому, что не подержу обоих моих сладких малышей после рождения. Внезапно темная туча ужаса нависла надо мной. Еще парализованная анестезией, я ощущала себя беспомощной и бессильной. Я не могла просто встать и побежать за тележкой, увозящей моего сына. Все, кто остался в родильной, заверяли меня, что все будет хорошо. Я пыталась им верить. Я пыталась сосредоточить внимание и обожание на малыше, лежащем у меня на руках. «По крайней мере, Дэш здесь, со мной», – снова и снова говорила я себе, отвлекая мозг, чтобы он видел позитивные стороны. Однако шлюз трагических образов уже был прорван, и они превратились в моем уме в невообразимые, катастрофические страхи.
«А вдруг Тристан не может дышать самостоятельно и медики не в состоянии ему помочь? Что, если происходит что-то еще хуже и теперь он ужасно страдает? Что, если он умрет еще до того, как я увижу его, и я никогда не возьму его на руки и не почувствую его тельце в руках? Что, если Дэш ощущает своего отсутствующего близнеца и ему придется всю жизнь чувствовать эту пустоту?»
Эти образы и мысли пронеслись в моем воображении ураганом. Вскоре я начала терзаться уже тем, что у меня возникают такие ужасные, пессимистичные мысли. «Какая мать так трагически думала бы о своем новорожденном ребенке?» Мой ум быстро погружался все глубже в панический режим, и я больше не была рядом с Дэшем. И где-то в этой спирали тревоги меня поразило, насколько знакомы мне эти пугающие навязчивые мысли, напомнившие о постоянном ужасе, который я испытывала первую половину своей жизни. Теперь содержание изменилось, однако это особое ощущение страха было, несомненно, знакомым.
Я сражалась с обсессивно-компульсивным расстройством (ОКР) с четырехлетнего возраста и наконец победила его в двадцать с небольшим. Я стала специалистом в лечении наиболее тяжелых случаев ОКР, а сейчас была шокирована тем опустошительным воздействием, которое снова оказало на меня это расстройство. Я не только слишком самонадеянно считала, что победила ОКР навсегда, – сама мысль о том, что можно испытать приступ после родов, никогда не приходила мне в голову. Да, я лечила многих женщин, страдающих от перинатального ОКР и тревожности. И, как у большинства людей, преодолевших его, у меня временами возникали незначительные навязчивые мысли, которые я теперь с легкостью игнорировала. Однако ситуации, когда я глубоко увязала в образах опасности, грозящей моим близким, наряду с глупыми магическими компульсиями, призванными обеспечить их сохранность, остались в прошлом – так я считала.