– Врёшь. – Его губы прижимаются к ране, язык ловит каплю крови. – Акварель… Но слишком бледная. Ты разбавляла её слезами?
Лика дёргается, но он уже прижимает её к стене. Телевизор за спиной воет.
– Зачем ты позвал меня? – шепчет она.
Маркус достаёт из кармана конверт. Тот самый, с чёрно-белым фото клиники.
– *Widerlich*. Ты туда заглядывала.
– Не я, – передразнивает он, и вдруг смеётся. Звук – как скрип ножа по рёбрам. – Твои любопытные пальчики везде суются, *Liebling*. Ты нашла письма? Дневники? Или, может, комнату с… – он целует её в висок, – …с игрушками?
Лика закрывает глаза. Вспоминает: подвал клиники, железные койки с ремнями, стеклянные банки с чем-то, что шевелится. И голос из темноты: *«Ты следующая?«*.
– Я ничего не брала!
– Но *видела*. – Он наливает абсент в её рот. Жжёт. – И теперь они увидят тебя.
Телевизор гаснет. В тишине слышен скрип – будто кто-то шарит ногтями по двери. Маркус отступает, разваливается на диване, как король на троне из костей.
– Беги, Лика. Пока я не передумал.
Она не шевелится.
– Беги! – Он швыряет стакан в стену. Зелёные осколки вонзаются в её щиколотку.
Она бежит. По лестнице, через двор, где старик-сосед копается в мусоре, выкрикивая: *«Widerlich! Widerlich!«*. Дождь смывает кровь с ноги, но не страх.
На углу её хватает за руку Томас. Его пальцы тёплые, в отличие от маркусовых.
– Лика! Опять с ним? – Он снимает куртку, накидывает на её дрожащие плечи. – Я нашёл ещё одно тело. Девушка… С порезами, как у тебя.
Она молчит. Над ними, в окне квартиры Маркуса, вспыхивает огонёк зажигалки.
– Он тебя убьёт, – говорит Томас.
– Нет, – Лика смотрит вверх, туда, где в стекле отражается лицо Маркуса. – Он меня уже убил. Много раз.
Томас тянет её к машине, но она вырывается. Ей нужно вернуться. К дождю, к лезвию, к его губам, которые на вкус – как яд и мед.
А в квартире Маркус стоит у окна, стирая пальцем её следы на подоконнике. В руке – фото Лики, сделанное тайно: она спит в ванной, обняв окровавленную кисть. На обороте надпись: *«Счастье – это когда она не просыпается»*.
Он прячет снимок в книгу Ницше, страницы которой пропитаны кокаином. Завтра он подарит ей новое лезвие. И новую рану.
А дождь всё льёт. Берлин пьёт его, как абсент, и не трезвеет.