Утром мне стало легче. Мысли в голове были собраны, вечером непременно сяду за работу. Машенька на меня совсем не обижалась после вчерашнего – я ведь не первый год уже завишу от хмельного, и каждый раз за это обижаться на меня у неё не хватило бы сил. Да и за десять лет совместной жизни она прекрасно меня изучила: хоть грешков за мною немало, хоть во многом я пред нею провинился, а всё-таки я от неё никогда не отрекусь – и именно это она ценит во мне более всего. Здесь мне хочется рассказать о том, как зарождалась моя история с Машенькой.
За чутким родительским надзором воспитывался я в селе Отрадном, где получил какое-никакое домашние образование, выучился чистописанию и сформировал свои принципы и предрассудки. Много времени уделялось чтению – читал всё, что попадалось под руку. Дворянина над нами не было – в селе все работали на самих себя, и работа эта также занимала много моего времени; но страница-другая какого-нибудь сочинения Гегеля или Вольтера была желанной умственной наградой за мои физические труды. В десять лет я поступил в гимназию; для этого мы с родителями переезжали в ближайший губернский город и снимали, какую могли, квартиру. К тому моменту родители уже начинали откладывать деньги на дальнейшее моё обучение в университете. По окончании гимназии вернулись в Отрадное, застав там новых соседей – Красниковых. Они приехали из уездного городка и возвели близ нашего дома скромненькую усадьбу. Это-то и приехала Машенька. Её я в первый раз увидел, когда возвращался из гимназии. Помню: проезжаю по селу, а возле дороги сидит тихохонько беленькая девушка да неспешно полощет светлые отцовские панталоны. Красота в ней невообразимая, а сидит так скромно. Какой же был во мне восторг, когда я, будучи приглашён вместе с родителями к Красниковым на знакомство, застал её снова. С той-то минуты и зародилось во мне безрассудное подростковое чувство, позже оно разрасталось и в какой-то момент оно уже охватило меня всего. Я очень много бывал у Красниковых, тайно встречался с Машенькой, и всё только чтобы лишний раз проронить перед ней неловкое тёплое слово и услышать ту же искренность в ответ. Родители благосклонно относились к нашей с Машенькой совсем нескрываемой привязанности друг к другу – потому я был наверно уверен, что родительская воля не станет для нас преградой. К тому моменту я уже точно определил свою литературную деятельность: я не только читал в необъятных количествах, но и выводил собственные тексты, позже зачитывая их на вечерах. И, конечно же, бойкая молодая фантазия и безудержное любовное чувство не могли не наложить своей печати на мои работы. О любви я писал много, писал под покровительством своей блаженной красниковской Музы! Так, набравшись наконец решимости, осмелился покончить с извечными намёками и раскрыть Машеньке истину. То был первый мой опыт в лирике, и, помнится, я жутко гордился достигнутым результатом. Это стихотворение сохранилось у меня до сего дня, и сейчас, когда вспоминаю и пишу об этом, оно лежит передо мной и я не могу воздержаться от удовольствия ещё раз его переписать.