Когда он открыл ее, холодок ночного воздуха ударил в лицо.
На крыльце сидел дед. В темноте едва было видно его очертания, но тлеющая сигарета светилась в руке красной точкой. Дед не обернулся.
– Дед… – прошептал Петька. – Ты тоже не спишь?
– Нет, внучек.
Старик сделал глубокую затяжку.
– Ты слышал машину?
– Слышал. – Петька шагнул ближе. – Это кто?
Дед пожал плечами, не поворачивая головы:
– Фельдшер, наверное. Из соседнего села. Такому и среди ночи звонят.
Петька прикусил губу.
– С Мишкой всё будет хорошо?
– Утром разберёмся, – тихо ответил ему дед. – А сейчас ступай. Не тревожь душу раньше времени.
– Но я не могу спать.
– Попробуй.
Голос деда был ровным, но в нем сквозила усталость. Не физическая – другая, глубже. Петька медленно вернулся в дом. Лёг. Закрыл глаза. Но сон так и не пришёл.
***
Бабушка молча накрывала стол к завтраку. На столе появлялись одна за другой знакомые с детства тарелки – каша, варенье, хлеб, парное молоко. Всё было как всегда. Только вот атмосфера уже была другая.
Петька сидел за столом, перебирая ложкой овсянку, не притрагиваясь к ней. Бабушка то и дело косилась на него – не строго, не с упрёком, а как-то тревожно, будто боялась чего-то сказать.
– Ба… – тихо спросил он, не поднимая глаз. – Там что, всё совсем плохо?
Она остановилась, держа в руках полотенце, и посмотрела на него. В глазах её скользнуло что-то неясное – сожаление, страх, плохое самочувствие…
– Дом тот нехороший, – наконец произнесла она, почти шепотом. – И баба там живёт тоже нехорошая.
Она положила полотенце на стол и присела напротив.
– Я не знаю, что вы ей сделали, но она… Она на многое способна.
Петька хотел что-то сказать, спросить, что именно бабуля имеет в виду, но не успел. В кухню вошёл дед. Суровый, невыспавшийся, с напряженным выражением лица. Бабушка тут же затихла, отвернулась, как будто её только что поймали на чём-то запрещённом.
– Не забивай пацану голову чепухой, – буркнул дед, проходя к столу. – Не рассказывай всякий бред.
– Это не бред, – сказала бабушка, не глядя на него. – Ты сам знаешь…
Дед налил себе чаю, шумно отхлебнул. Стало еще тревожнее.
Петька ковырялся в каше, потом отодвинул тарелку.
– Я, наверное, к Мишке пойду, – произнёс он нерешительно.
Дед застыл. Повернулся к нему.
– Нет уж, – строго сказал он. – Я сам схожу. Сначала поговорю с его отцом. Спрошу, что и как.