– Мне надо помыться, – сообщаю я. – Пойдешь со мной в баню?
– А ты хочешь, чтобы я составил тебе компанию?
– Хочу.
– Тогда пойдем.
И мы идем в баню. Банька старенькая, холодная, нетопленая, но вода в баке есть – осталась с предыдущего раза. Мы успели сходить по приезде. Сейчас на улице так жарко, что прохладная вода выглядит даже предпочтительнее.
Я раздеваюсь. Сажусь на лавку. Сквозь крошечное окошко льется солнечный свет. Жданов набирает в таз воду, берет пластмассовый, когда-то белый, а теперь почти желтый от времени ковшик и говорит:
– Ну, вставай же. Так будет удобнее.
И я слушаюсь, и он льет на меня воду, и протирает все нежные складочки. И даже сейчас, когда уже нет физического возбуждения, в этом столько тонкой эротики, что просто крышу сносит. Чувствовать его заботливые нежные пальцы там, ухаживающие, оберегающие – это отчасти даже круче, чем то, что он делал ими в доме… Не так возбуждает, но однозначно сильнее запоминается.
– Поставь ножку на полок, милая…
Я делаю, как он сказал. А когда мытье закончено, спрашиваю:
– Почему я, Олег? Ну почему я?
– Глупый вопрос, славная. Потому что ты – это ты.
– Никто не делал для меня такого.
– Ну и замечательно. Значит, я буду первым.
Мы смеемся, и я снова целую его – в нос. Жданова совершенно не интересовал мой предыдущий опыт, как и меня его, собственно. Да и нелепо казалось думать о ком-то еще, когда мы были вместе. Нам же так хорошо, мы есть друг у друга, что еще нужно…
И я кладу руки на его плечи, и еще раз говорю о том, как его люблю.
– Вот же неугомонная, – ворчит Олег. – Ласковая неугомонная Вера.
– Но ты же именно поэтому…
– Да. И поэтому тоже.
– Наверное, нужно приготовить что-то.
– Не парься, сейчас что-нибудь придумаем. Не хочу, чтоб ты заморачивалась.
– А я и не.
– Вот и славно.
На ковре-вертолете мимо радуги
Мы летим, а вы ползете, чудаки вы, чудаки.
«Агата Кристи»
В моей детской комнате тоже висел ковер. С Красной Шапочкой.
Он висел над кроватью, стоящей у правой стены, Красная Шапочка несла пироги бабушке, а Серый Волк притаился в углу. И Красная Шапочка, и Волк были удивительно прекрасны. На полу тоже лежал ковер – а как же, ведь мы жили в частном доме, и мама ни за что не допустила бы, чтобы я вставала с постели на холодный пол. Напротив кровати стоял большой деревянный шкаф с тремя дверцами, украшенными рисунком – его тоже сделала мама. Она хорошо рисовала, расписывала деревянные доски, которые раздаривала родственникам и знакомым, мастерила изящных бумажных кукол, вырезала и раскрашивала для них одежду.