– Это я, – сказал Даниель, видя, что привратник не знает, кто из двух пассажиров – почётный гость.
– Милости просим в Крейн-корт, доктор Уотерхауз, – объявил привратник искренне, но без теплоты. Он говорил с французским акцентом. – Анри Арланк, к вашим услугам.
– Гугенот, – пробормотал мистер Тредер, покуда Анри Арланк помогал Даниелю выбраться на мостовую.
Даниель взглянул на здание, образующее заднюю стену двора, – оно выглядело в точности как на гравюрах, то есть очень просто и незатейливо. Он обернулся на Флит-стрит. Обзор загораживала телега, которая долго не могла въехать в арку и отстала от кареты футов на пятьдесят.
– Мерси, – поблагодарил мистер Тредер Арланка, помогавшего ему вылезти из экипажа.
Даниель шагнул в сторону, чтобы заглянуть в просвет между телегой и домами, выходящими на Флит-стрит. В темноте он видел много хуже, чем лет тридцать назад, но всё же вроде бы различил в арке, до которой было футов сто, слабый отблеск фонаря. Теперь дозорный пытал кого-то другого – человека в портшезе.
Внезапно телега выросла в размерах, как будто бычий пузырь раздували на весь двор. Даниель едва отметил это впечатление, поскольку она превратилась в источник света. Затем словно бы светящийся жёлтый кулак вынырнул из завесы чёрного дыма и рассыпался облаком пепла, не дойдя до Даниеля. Впрочем, тот ощутил на лице жар, и что-то выброшенное облаком ударило его на излёте. По всему двору весело зазвенели эльфийские колокольчики: золотые монеты искали на мостовой местечки поудобнее и кручёными параболами падали на черепицу. Очевидно, некоторые взлетели на значительную высоту, потому что продолжали падать с большой силой и отскакивать ещё несколько секунд после того, как Даниель тоже отыскал себе удобное местечко – задом на мостовой. Стена дыма надвинулась, так что он не видел своих ног, но явственно ощущал запах – сернистый, несомненный продукт сгорания пороха. Была и какая-то химическая примесь, которую Даниель, несомненно, узнал бы в лаборатории; однако сейчас его отвлекали другие мысли.
Кто-то кого-то звал; выкликали и его имя.
– Я цел! – крикнул Даниель.
Слова прозвучали, как сквозь вату. Он с проворством двадцатилетнего вскочил на ноги и двинулся через двор в направлении Флит-стрит. Ближе к земле воздух был чище, поэтому Даниель шёл, согнувшись почти вдвое и отмечая пройдённый путь по рассыпанным монетам и прочему мусору. В дыму кружилось что-то вроде снега: енотовый мех.