– Ну всё, Москва, держись! – радостно восклицал я в набитой под завязку подмосковной маршрутке. На голове гордо отсвечивал сантиметровый пробор, похожий на Гранд-Каньон. Местные жители стали меня сторониться.
Тем временем наш клип набрал много просмотров. Но только по черноголовским меркам. Основную часть просмотревших составляли мои однофамильцы, остальные просто сочувствовали их горю. Иных заслуг клип не имел.
Чтобы продолжать свою яркую звёздную карьеру, мне пришлось устроиться в такси. Пассажиры чувствовали мой творческий потенциал ещё на стадии оформления заказа. Ещё бы, ведь с экрана телефона на них смотрел Арсен Незабываемый, с улыбкой на миллион белорусских рублей. В ярко-жёлтом Солярисе всегда звучали мои песни и абсолютно правдивые истории об успешной карьере музыканта. (Ну, вы знаете эти рассказы: «Брат, такси – это так, для дущи, врэменно. Так-то я бизнесмен, у меня свой завод в Сибири жи есть, просто я пока оборудование жду. Из Гренландии».) Все искренне восхищались моими песнями, историями, но до места просили ехать в тишине. «Очевидно, не наша аудитория», – говорил я себе.
Однажды дождливой ночью ко мне в машину прыгнули четыре носителя кавказских кровей с оплатой поездки наличными:
– Прамо едь, – угрожающе скомандовал самый худой, севший сзади посередине. Он тут же закурил, не спрашивая разрешения. А рядом со мной сел не просто шкаф, а целый человек – кухонный гарнитур. Казалось, что это ожил злодей былинных сказок Челубей. Сразу после его 40-дюймовой головы, минуя шею, начинались горские плечи, на которых можно было свободно расселить два аула. Кресло под ним заскрипело, машина накренилась вправо. На приборной панели одновременно загорелись все иконки – ABS, ESP, EBD и Ангела-Хранителя. Пока все четверо дышали перегаром, я начал дышать на ладан. От горючей смеси затянуло стёкла, и мы поехали.
Конкретного адреса не было. Было только:
– Я тебе конкрэтно гаварю – суда повэрни, туда повэрни. Ыщо повэрни. Чо ты, где ты, как ты, – и прочие междометия.
Мы подъехали к каким-то гаражам, стоящим в лесополосе. Вокруг мрак и ни одной православной души. Челубей вышел из машины, чтобы вручную открыть электрошлагбаум. Тот с хрустом поддался. В это время худой опять скомандовал:
– Заэзжай.
В нос ударил запах мученической смерти. Я вспомнил сына, первый поцелуй и Отче Наш.