Он потянулся Сознанием к одной из них.
Великолепный козёл. Острые, слегка изогнутые рога. Двухлетка. Полон юной силы и горячей свежей крови.
Он откликнулся на Зов. Хоть и не сразу, но подчинился.
Спустя несколько минут он осторожно вошёл через распахнутую дверь, висевшую на единственной оставшейся петле, цокая острыми копытцами по остаткам мозаики на полу.
Теперь его можно было разглядеть в том цвете, который даёт отражение Солнца. Рыжевато-коричневая глянцевая шерсть с белыми подпалами, белые ноги и короткий пушистый хвост, большие янтарно-оливковые глаза. Подошёл, лёг перед позвавшим его, глубоко вздохнул и погрузился в свой последний сон.
Кровь косули насытила его почти полностью. Этого было достаточно: Голод никогда не отступал до конца.
Всё же терпеть его теперь было намного легче. Можно было вновь вытолкать его на задворки сознания и игнорировать, пока не представится случай. Подходящий, правильный случай утолить его той кровью, которая была для него самым естественным видом пищи.
И такой случай представится очень скоро. Не зря же Тьма разбудила его. Оно не выносит страданий, и их следовало прекратить. Сделать так, чтобы тот, кто их вызвал, больше никогда не смог это сделать. Устранить первопричину, чтобы Оно больше не страдало, и Тьма, успокоившись, наконец позволила ему вновь заснуть.
С такими мыслями он потянулся, расправляя всё ещё слегка затёкшие конечности. Чёрные кожистые крылья за его спиной развернулись и сделали пару резких взмахов. В воздух поднялись облака прелых листьев, кирпичной крошки и древесной трухи. Где-то стукнулась о стену оторванная внезапной турбулентностью полуистлевшая деревянная доска.
Он был готов. Но следовало всё же выждать время. Он никогда не выбирался из убежища днём. Тем более, он знал, что торопиться не имеет смысла. Оно приведёт охотника к жертве. Палача к преступнику. Хищника к пище. Оно сделает это во Тьме так же хорошо, как и при свете дня. Но тому не должно быть свидетелей.
Он опустился на мозаичный пол, скрестив босые ноги. Длинные чёрные космы под сквозняком словно бы струились змеями по бледной коже мускулистой спины, стекая в ложбинку между сложенных крыльев. Подставлять кожу холодным касаниям ветра было приятно. На это удовольствие у него есть примерно час до того, как стемнеет.