Целых десять лет своей жизни я провела в особняке «Плейбой». Сначала я была просто гостьей – девушкой с большими звездами в больших, наивных глазах, на вечеринке. Затем я стала «подружкой». Я стала членом, пожалуй, самого громкого и заметного гарема нашего времени. Я стала девушкой с разворота журнала – вершина успеха в мире «Плейбой» на газетных киосках по всей стране. Я стала невестой одного из самых могущественных, противоречивых, легендарных мужчин в глазах общественности. А потом я ушла и стала его «сбежавшей невестой» – единственной, за кем он когда-либо гонялся. А потом я стала его женой. В конце концов я стала его сиделкой. А когда он умер, я стала вдовой и символом. Официально, сначала как вице-президент, а затем как президент правления Фонда Хью Хефнера, я занималась тем, что помогала фонду получать хорошее финансирование и пользоваться заслуженным авторитетом. Неофициально же я была обязана воплощать собой миф о «Плейбое», служить воплощением мифа о Хью Хефнере. На протяжении более семи десятилетий он прилагал столько усилий, чтобы контролировать представление о том, кем он был, каким он был. Он считал, что самое ценное, что он мне оставил, – это возможность обессмертить свою историю после смерти.
До сих пор я поведала лишь малую часть своей истории. Я рассказывала только о блестящих, гламурных подробностях – о том, что люди хотели услышать. Только хорошее. Отчасти это происходило потому, что я не хотела изображать себя жертвой. Отчасти потому, что не хотела расстраивать его семью. А в основном потому, что я дала Хефу слово.
В последний год моего пребывания в особняке Хеф хотел, чтобы я всегда была рядом с ним. Я всегда должна была быть дома не позже определенного часа, но со временем этот час наступал все раньше и раньше. Когда он не знал, где я, то поднимал на ноги весь персонал. Хеф был хрупким и усталым, но о смерти говорил редко.
Единственное, что он хотел до меня донести, – это то, что он хочет быть похороненным в мемориальном парке Вествуд-Виллидж рядом с Мэрилин Монро. Еще в девяностые годы он приобрел склеп за семьдесят пять тысяч долларов. Он сказал, что ему наплевать на то, как пройдут сами похороны; все эти детали он оставляет на мое усмотрение.
«Меня там не будет, – все, что он сказал. – Делай что хочешь». Все, что его волновало, – это то, что он окажется в том месте, которое купил, рядом с местом Мэрилин. Она была первой женщиной, которая украсила обложку «Плейбоя» и появилась на его страницах обнаженной. Он поместил ее туда без ее согласия после того, как купил фотографии у какого-то издания, выпускавшего календари. Она не получила ни цента. И у нее уж точно не было возможности решать, чьи кости будут лежать рядом с ее костями до конца дней.