Трудень, не найдя травы, прошёлся мокрыми губами по камням: может, хоть лишайник какой попадётся.
Внизу бескрайним морем стелилась тайга. Расползаясь по террасам и меняя оттенок на более яркий по мере снижения, лесное море водопадом стекало в долину, а там – у горизонта – дымка постепенно растворяла деревья. Извилистая речушка Илыч прорезала тайгу по всему видимому пространству, деля на две половины: ближнюю и дальнюю. Осиновые, еловые и берёзовые вершины разнообразили почти сплошной сосновый ковёр. По правую руку вырастал из тайги сказочным исполином величественный Горючий камень, его тупое наконечие светлело под низкими облаками в вечернем сумраке. Комары не беспокоили: здесь на вершине их и так мало, а к вечеру на крепком ветру и вовсе пропали.
Дед Несмеян вдохнул полной грудью. Опёршись на валун, не торопясь поднялся:
– Потерпи внучок, до распадка спустимся, там родник, у него заночуем. Ворги здесь уже нет, но я путь знаю, – он оглянулся. – Ночи светлые, не заплутаем.
Горий легко поднялся следом:
– Идём тогда уже.
– Торопишься. Поди, проголодался как волчонок.
– Ну, не то чтобы как волчонок, – смутился парень. – Потерплю.
– Ничё, придём, я кашу сварганю. Осторожней, тудымо-сюдымо, здесь осыпи.
Спускались, как и шли: впереди старик, за ним Горий, ведущий в поводу тормозящего копытами коня. К середине спуска над головами сомкнулись тяжёлые еловые лапы. Разлапистые сосны и неряшливые лиственницы окружили путешественников. Как-то само собой сбавили ход, наслаждаясь тихим лесным сумраком и хвойными ароматами. Десятка через три саженей на каменистом голом плато деревья ненадолго расступились, и Несмеян замер.
– Стой, – он принюхался. – Тудымо-сюдымо, дымом тянет.
Запах поднимался от распадка, где путники собирались переночевать.
Горий тоже повёл носом:
– Вроде пахнет.
– Не вроде, а точно пахнет. Кого это Боже нам на пути послал? Ты, вот что… – Он внимательно осмотрелся, – вон там уступчик проглядывает, в ёлках. Там посидите тихо. А я разведаю.
– Деда, можно я с тобой?..
Закрепляя тюк с кожами на спине жеребца, Несмеян строго глянул на внука:
– А коня на кого оставишь?
Горий покраснел:
– Я не подумал, деда.
Парень, потянул повод, разворачивая Трудня к ельнику. Дождавшись, когда они удалятся саженей на пяток, дед положил ладонь на оберег, рельефно выступающий под рубахой. Коротко прошептал славу Тарху Даждьбогу. В следующий момент он уже спускался по камням, обходя распадок по широкому кругу.