Скоро на участке лесозаготовок Богословского завода сделалась полная неразбериха. Многие лошади уже не вставали от голода – лежали пластом, с трудом поднимая морды при виде хозяев. Мужики были вынуждены выходить на лесозаготовки пешими.
Только у калиновцев, благодаря сытным кормам Шарифуллы, лошади остались на ходу. И теперь наши мужики были освобождены от работы в лесу и направлены на перевозку брёвен до железнодорожной станции. Вечером, вернувшись со станции, работали у татарина, пока совсем не стемнеет.
За месяц сруб дома для сына хозяина был готов. Оказывается, по татарским обычаям рубить дом для хозяина можно кому угодно, даже иноверцам, но складывать на мох готовые брёвна должны только правоверные мусульмане.
Шарифулла иногда приходил вечером в малуху – посидеть и поболтать с русскими.
– Вы на русских не больно-то похожи. Табака не курите, вина не пьёте, – делился своими наблюдениями Шарифулла, – моя был в Ирбит-город, где ярмарка. Шайтан-город… Пьяниц много, шлюх много! Погано живут русские… У нас не так, мы живём, как Коран велит!
…В апреле, когда растаял снег, отец вернулся домой. Поздоровавшись с домашними, он тяжело опустился на лавку и задумался. Посидев молча, выглянул в окно и спросил у матери:
– Тёс-то весь коммуна увезла?
– Всё выгребли, ничего не осталось, – ответила мать и в подробностях описала, как по приказу Каина разобрали завозню, а брёвна увезли в Вольную Поляну.
– Не разбери-поймёшь, чё в хуторе творилось. Все чё-то куда-то возили – сами не знали, куда. Дескать, велено – и всё тут! Народ-то как глупой стал. Все боятся, напуганы… Вон оне, как народу хвоста накручивают. Отбирают всё, из домов выгоняют, ссылают. На кого осердятся, тот и кулак, ишо каким-то саботажником обзывают, врагом народа.
– С чего теперь начинать? Ума не приложу, – обхватив голову руками, грустно промолвил отец.
Скотину и лошадей, хоть и половину, отец нашёл, но остальное – тёс, кошёвка, новые сани, добрые хомуты – пропало бесследно. Хлеба на еду наша семья получила мало, семян для посева – ещё меньше, не говоря уже о корме для скота – его почти не было. Отец стал раскрывать на подворье соломенные крыши, рубил в корыте слежавшуюся, почерневшую солому, мать кипятила в печи ведёрные чугуны, заваривая солому подсолённой водой, – вот и весь корм лошадям, коровам да ещё и овцам.