Вдруг за спиной Михаила хрустнула ветка. Умиротворенное созерцание пейзажа было нарушено. Мужчина резко развернулся и заметил тень человека, проворно скрывшуюся от него в ельнике. Неожиданно вернувшаяся злость на жену и ее папашу, а вместе с этой злостью и азарт охватили нашего героя. И он, раздвинув еловые лапы, не разбирая дороги, ломанулся в густую чащу за удаляющимся нарушителем его покоя. «Догнать и…». – Дальше Михаил не додумывал, а все бежал и бежал, но никак не мог настичь противника. Неожиданно он вынырнул на лесную полянку.
Солнце уже взошло. Голубое небо лазурным куполом будто накрывало сверху свободное от густого леса пространство, посреди которого, окруженный забором, стоял родной бабушкин дом. Больше на полянке никого не было. «Заповедный лес… заповедный лес», – вертелось в голове у Михаила. Он быстро потряс головой, зажмурил и открыл глаза, и с силой ущипнул себя за руку. Узорчатая деревянная избушка его давно-давно умершей бабушки не исчезла. Она была точь-в-точь такая, какой ее запомнил шестнадцатилетний Миша, когда в последний раз приезжал летом на каникулы к бабушке. Новой оказалась лишь деревянная вывеска над воротами. «Усадьба «Бабушкины сказки», – прочитал Михаил. Невольно рука сама потянулась к ручке калитки, и та привычно, но давно забыто скрипнула, будто приглашая войти. Михаил немного поколебался, потом все же медленно вошел внутрь. А потом все быстрее и быстрее заспешил по радостно узнаваемому двору, почти взлетел на крыльцо и толкнул дверь в сени. Лавина знакомых чудесных запахов обрушилась на Михаила: чуть сыроватого дерева, парного молока и еще чего-то трудноопределимого, но щемяще родного. С бешено колотящимся сердцем Михаила рванул на себя дверь избы и почти ввалился внутрь.
– Ну, чего расшумелся? Давай мой руки и садись за стол, завтрак уж готов. Смородиновый чай пить будем. С твоими любимыми плюшками.
Та самая, родная, привычная бабушка в чистом переднике хлопотала у русской печи, выкладывая на старинное огромное блюдо золотисто-румяные ароматные плюшки. На столе уже стоял горячий чайник, плошки с вареньем, а посредине на почетном месте в глиняной вазочке – богатый пучок свежесрезанной веселой вербы.
Краем воспаленного сознания Михаил отметил, что и внутри изба осталась прежней: все тот же резной старинный фамильный буфет, простые, но добротные занавески на окнах, печи и дверных проемах, тканая дорожка на полу. А с видимой от двери противоположной стены избы смотрели на него старые групповые фотографии выпускников местной школы, учителем которой была когда-то его любимая бабушка. На самом почетном месте висела почти совсем выцветшая фотография молодого деда рядом с пожилым мужчиной-профессором: «Надо бы оцифровать фото, вот бабушка обрадуется», – уж совсем не к месту пронеслось в голове мужчины.