Тот мужчина в проходе – Акиньел Тейлор – поднялся, как будто просто хотел пройти в туалет. Его движения были медленными, точными, невидимо опасными, как у охотника, знающего, что добыча сама идёт к нему. Он сделал несколько шагов, затем ещё, и никто не закричал, никто не встревожился, пока его рука не скользнула под рубашку, откуда сверкнуло что-то узкое, острое, стальное.
Всё произошло за три секунды. Пассажир в шестом ряду вскрикнул, когда клинок полоснул его по плечу. Кто-то закричал. Женщина у окна пыталась закрыть лицо руками, как будто страх можно было спрятать под ладонями. Карла обернулась на звук – и всё внутри неё превратилось в ледяную команду: "Встать. Двигаться. Действовать."
Она сорвала наушники, рванула дверь в салон и увидела его – Тейлора, уже у кабины, с оружием, с выражением на лице, которое не поддается описанию, только считыванию: он не был сумасшедшим. Он был уверен.
Дарио вскочил, потянулся к рукоятке пистолета, спрятанного под креслом, но опоздал – нож полоснул его по руке, по шее, и кровь хлынула слишком быстро. Карла не закричала. Она прыгнула вперёд, как будто в ней снова ожила та самая армейская резкость, которую она пыталась похоронить, – и врезалась в мужчину всем телом, всей памятью, всем горящим нутром.
Они упали вместе. Он пнул ее, как тренировочный манекен, она ударилась о пол, воздух вышибло из легких. Он поднял нож. И в этот момент – Лиа, которая не должна была вмешиваться. Лиа, которая была просто наблюдателем, встала – и бросилась вперёд. Без оружия. Без плана. Только с пониманием, что если Карла умрёт – в этом небе погаснет то, что она ещё не успела назвать словами.
Она схватила Тейлора за запястье, и он, дёрнувшись, отшатнулся. Этого хватило: Карла, прокатившись, ударила его ногой, вырвала из кобуры пистолет и, прижав к полу, выстрелила рядом – не в него. В пол. Предупреждение.
Он замер. Его взгляд не был страхом. Это был вопрос. И Карла ответила:
– Двигайся – и умрёшь.
ГЛАВА II. Следы на стекле
Самолёт лёг на курс с мёртвой тишиной в кабине. Кровь на приборной панели застыла неровной дугой – как будто кто-то пальцем написал короткое послание на стекле между мирами. Дарио полулежал в кресле, с тряпкой, зажатой у шеи. Его лицо посерело, но глаза оставались ясными. Карла, зажав в руке рацию, передавала координаты, не давая голосу сорваться в крик.