– Tropic 7-1, мы запрашиваем экстренную посадку в Сан-Педро. Есть раненые. Один пассажир представлял угрозу. Угроза устранена. Повторяю: угроза устранена. Экипаж повреждён. Я беру управление на себя. Код три-ноль-ноль.
Пауза. Затем в наушниках отозвался сухой голос наземного диспетчера:
– Принято, Tropic 7-1. Вижу вас на подходе. Вам обеспечен приоритет. Полоса свободна.
Карла кивнула, хотя никто этого не видел. Её ладони скользнули по панели – всё под контролем, скорость стабильная, курс прямой. Внутри самолёта было тихо, как в храме после землетрясения.
Сзади, в салоне, пассажиры сидели напряженными, окаменевшими силуэтами. Кто-то плакал – тихо, как ребенок, боясь разбудить небо. Женщина в зелёной кофте сидела, крепко прижимая к себе сына. На полу, обхватив голову, сидел молодой парень в наушниках, слёзы текли по щекам, но он не вытирал их – будто знал, что в таких моментах человек не принадлежит себе.
Тейлор был в наручниках, лицо его было побито, губа разбита, глаза закрыты, но он был жив. Он лежал у аварийного выхода, привязанный к сиденью ремнями, и, казалось, даже дышал по-другому – как будто в нём не осталось ничего человеческого, только терпение. Он ждал.
Лиа сидела напротив, не отрывая взгляда. На её лице не было ни паники, ни страха. Только напряжение. Но в этом напряжении Карла, обернувшись на секунду, впервые уловила нечто странное – легкое, как трещина в зеркале. Лиа не выглядела испуганной. Она выглядела так, будто многое знала заранее.
– Осталось шесть минут, – сказала Карла, сама себе. – Шесть минут – и мы дома.
Но что такое «дом», когда небо едва не разорвало тебя на части?
Посадка была ровной, как по линейке, но Карла почувствовала каждую точку касания шасси, как будто резина встречалась не с асфальтом, а с её собственными нервами. Самолёт плавно замедлялся. За окном промелькнул жёлтый огонь сигнального маяка. Прожектора скользили по корпусу. Впереди уже бежали фигуры – скорая, полиция, спецслужбы. Металл самолёта застыл, как зверь, уставший от бега.
– Мы сели, – сказала она вслух. – Мы, черт возьми, сели.
Она повернулась к Дарио – он едва кивнул, глаза его блестели слезой и болью. Карла положила руку ему на плечо, крепко, по-братски. Он был жив.
– Держись. Сейчас всё будет.
Задняя дверь распахнулась, и внутрь ворвались фигуры в броне и масках. Вскрики. Команды. Угрожающие, строгие голоса. Тейлора увели мгновенно, словно чёрную ноту вырвали из партитуры.